Мертвецам не дожить до рассвета. Герметичный детектив [СИ]

Но рассказ сей следует начать сначала. Выбор Сатаны был не случаен. Но вот выбор ангелов божьих нам неизвестен. За что ими был выбран Эгидий, никто не знал. То ли за его безмерное послушание и строгость ко всем обетам, за его ли ум ли, или за какие другие качества. Но всё запоминал Эгидий и мог речи ангелов и Дьявола воспроизвести в мельчайших деталях.

Явились к нему ангелы божьи и, не в пример своей райской красоте, не в пример своим ликам безгрешным, крамольные речи говорили они. Не было веры Эгидию за эти речи. Задавались братья вопросом: не демоны ли являются к Эгидию, обманув его внимательность обликами, схожими с ангельскими ликами. Но то лишь было до поры до времени, покуда сам Сатана не явился к Эгидию и не развеял у братьев наших сомнения в подлинности являемых Эгидию вещей.

А говорили сие ангелы, что нету более Господа нашего и сына его Иисуса Христа на небесах. И власть то вся принадлежит отныне Сатане — некогда поверженному ангелу, но повторно восставшему и наконец победившему своего Господа. И творит он на небесах свои законы и власть свою распространяет на землю. И говорили они, что церковь Христова, ныне не церковь Божья, а Сатанинское преклонение, но сие никто не знает, и оттого веровать в эти слова никто не возьмётся. Говорили, будто потешается Сатана тем, что люди остаются в неведении, и все обряды, совершаемые ими во имя Господа, на самом деле совершаются во имя Него. И нашёптывает Сатана высшим церковникам свои мысли, и обуреваемые его сладкими речами творят они повсюду беззакония: учиняют пытки над простым людом, жгут умных и красивых, ведут люди войны со своими близкими, учиняют в монастырях несправедливости со своими братьями. И всё-то теперь окутано сатанинскими цепями, и нет нигде человеку свободы. Всюду лживый бог проник в его дом, и молитвою, обрядом, подношениями кабалит Дьявол простого человека, а господа и сановники над этим людом, в свою очередь, потешаются. И чем усерднее молятся люди, тем большая несправедливость над ними чинится, и тем тяжелее ярмо, которое они на себя надевают…»

Переворачивая очередную страницу, увлечённый чтением Нелюбин, не обратив внимания на ветхость писания, порвал листок аж до середины. Резкая и кривая как молния трещина проползла по листу.

— Что ж ты делаешь, баран! — вознегодовал Братухин. — Это тебе не железяки ворочать. Дай сюда.

Он протянул над столом руку, и обруганный Нелюбин передал ему тяжёлую древнюю книгу.

— Хватит читать эту ересь, — заявил Братухин, — всё равно вам, бездарям, ни черта не понятно. Книгу мне ещё попортите.

Увлечённые чтением, все досадливо опустили глаза. Книга, окутанная тайной, прельщала умы. Все слушали с интересом, не отрываясь на постороннее. Только казак оставался равнодушным. Мало что ему было понятно из прочитанного. Братухина же обуяла жадность. Чувствуя, что ценность книги безмерна, он решился не выпускать её из рук. Достав тряпку, он обернул книгу и положил в заплечный мешок, который лежал возле винтовок.