Мертвецы не катаются на лыжах

— За то, что подтрунивал над его страстью к составлению точного графика, — сказал Генри, передавая листок с хронологией событий жене. — Посмотри-ка на это внимательно.

Эмми прочла документ несколько раз.

— Не вижу, чтобы тут было что-то, чего мы не знали прежде.

— Ничего такого тут и нет, — согласился Генри. — Но этот документ проясняет всю картину, вот в чем дело. Он дал мне критически важный кусочек информации, который был необходим, чтобы закольцевать мою теорию.

Эмми еще раз просмотрела хронологию, но призналась:

— Не вижу здесь ничего особенного.

— Неужели? — возразил Тиббет. — Между тем особенное здесь есть. Эта хронология, составленная Спецци, плюс немного логических рассуждений плюс некое замечание, оброненное одним из свидетелей, — и дело практически раскрыто. Единственное, что остается теперь сделать, — это связать все ниточки воедино.

— Даже не буду просить тебя объяснить, — сказала Эмми со смиренной улыбкой, — потому что знаю: ты этого делать не станешь. Но можешь, по крайней мере, сказать мне, кто из свидетелей обронил это судьбоносное замечание?

— С удовольствием, — ответил Генри. — Это был полковник Бакфаст.

После завтрака Эмми поспешила присоединиться к своей учебной группе. Остальные лыжники к тому времени уже отбыли. Тиббет решил спуститься в деревню и надевал анорак у себя в комнате, когда дверь стремительно распахнулась и в комнату влетел чрезвычайно возбужденный Спецци.

— Энрико, мне нужно с вами поговорить! — крикнул он, промокая лоб. — Я только что встречался с бароном.

— Не повезло, — сочувственно сказал Генри. — Полагаю, он хочет, чтобы вы арестовали Франко ди Санти.

— Откуда вы знаете?

— Вчера вечером я говорил с баронессой. По ее просьбе, — поспешно добавил он.

Капитан сел на кровать и уныло кивнул.

— У него был Россати, и они оба сделали заявление по всей форме относительно улик для дела о расторжении брака. Об этом баронесса вам тоже рассказала?

Инспектор кивнул.

— Баронесса в истерике, — с несчастным видом продолжил Спецци. — Россати дрожит от страха и готов под присягой подтвердить все что угодно. Барон холоден как лед и настроен очень решительно. Что мне делать?

— Я бы на вашем месте арестовал Франко, — с готовностью посоветовал Генри.

Спецци застонал.

— Mamma mia, а что я буду делать потом? Аргументы против него, признаю, имеются — но никаких доказательств. Если его осудят, баронесса никогда меня не простит, а если оправдают, барон будет жаждать моей крови. Так или иначе, я считаю, что парень невиновен. Лучше бы я никогда в жизни не слышал об этом проклятом деле. И все, что вы можете мне сказать, это: «Я бы на вашем месте его арестовал»?! O Dio, Dio, Dio![29]

— Я сказал это не просто так, — возразил Тиббет. — Это желательно сделать по нескольким причинам. Если вдруг ди Санти действительно виновен, нет смысла откладывать арест. Если же нет, то сам факт его ареста усыпит бдительность настоящего убийцы и может спровоцировать того на ошибку. В любом случае, — добавил он, — при том состоянии, в каком сейчас пребывает барон, Франко, полагаю, будет в большей безопасности в тюрьме, нежели на свободе.

— Вы действительно так думаете? — недоверчиво спросил капитан.

— Да, — подтвердил Генри.

К ленчу вся «Белла Виста» уже взволнованно гудела, и слухи росли как на дрожжах. Вернувшийся с трассы Франко — очень бледный, но спокойный — был препровожден из отеля под конвоем Спецци и его помощников. С верхней лестничной площадки барон с неприятным выражением явного удовлетворения наблюдал, как маленькая процессия покидала отель; после этого он развернулся и проследовал к себе, с грохотом захлопнув дверь. Труди Книпфер из своего окна следила, как уводили Франко: на ее лице отражалось замешательство. Англичане выглядывали из своих приоткрытых дверей, содрогаясь от смешанного чувства жалости и облегчения. Россати пришел на кухню и принялся распекать персонал.

Когда арестованный со своим эскортом удалились на достаточное расстояние, Генри спустился в бар. Похоже, там были все, кто находился в отеле, за исключением фон Вюртбургов и Герды. В зале царила суматоха, взволнованные разговоры вспыхивали и извергались, словно потоки лавы. Однако при появлении Тиббета наступила настороженная тишина. Все уставились на него, и Генри почувствовал себя уродцем из площадной интермедии. Пройдя к стойке, он заказал кампари с содовой. Разговоры возобновились, но теперь они велись тише и украдкой; Тиббет почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной.

— Значит, это был бедный старина Франко? — сказал Роджер с несколько развязной улыбкой. — Кто бы мог подумать? Что ж, полагаю, мы все можем теперь вздохнуть с облегчением.

— Похоже на то, — ответил Генри.

— Не хотелось бы показаться бессердечным, — заметил Джимми, который подошел к стойке вместе с Каро и, судя по всему, уже порядочно накачался бренди, — но слава богу, что это не кто-то из нас. По крайней мере, теперь мы знаем, как коварна жизнь.

Он повернулся к Каро, которая угрюмо цедила лимонад.