Мертвецы тоже люди

– Ты больше не смотри на неё так. – Профессор взял в руки кинжал и задумчиво повертел в руках. – Понимаю, трудно удержаться, когда рядом такая красота…

– Вы правы, государь. Я прошу прощения за дерзость. Истинная красота девы не снаружи, а внутри.

Этернель вышел из-за стола и внимательно взглянул на Инкуба:

– Даже так? Значит, смотреть тебе не обязательно, чтобы видеть красоту её?

Но Инкуб промолчал, опустив сверкающий взор.

– Ты знай своё место, Острый, – процедил сквозь зубы Этернель. – Я ведь не посмотрю, что ты Великий бард! И другим скажи, чтобы не пялились. Не то мой меч – твоя голова с плеч! Сила во мне ещё осталась!

Этернель неожиданно стремительно для его худого тела метнул кинжал, и колонна в углу комнаты раскололась надвое и по потолку пошла глубокая трещина.

Я влетела в комнату:

– Что? Что случилось?

Вокруг на ковре валялось то, что осталось от колонны. В воздухе висела пыль. Инкуб продолжал как ни в чём не бывало сидеть в кресле.

Этернель взглянул на меня. Я попятилась. Никогда я ещё не видела у людей такого страшного, ледяного, беспощадного взгляда.

Я выбежала в дверь и вернулась в свои покои, дожидаясь, когда профессор сам позовёт меня.

С того дня я старалась избегать встреч с Инкубом. Я была уверена, что профессор Этернель способен выполнить свою угрозу.

На прошлой неделе Инкуб нагнал меня на дорожке в парке и спросил:

– Вы избегаете меня, Василиса Михайловна! Чем я провинился перед вами?

– Ничем. Просто не хочу, чтобы у вас из-за меня были неприятности.

– Ну да… что может быть неприятней смерти… Думаете, я боюсь?

– Я боюсь.

Зазвонил мобильник. Профессор глухо проговорил в трубку:

– Вы нужны мне, Василиса Михайловна, немедленно, – и добавил: – Если увидите Инкуба, попросите его зайти.

Я оглянулась на окна дома. В одном из освещённых окон чернел силуэт Этернеля. Он смотрел на нас.

– Он наблюдает за нами, – ответила я Инкубу. – Прошу вас, если я действительно вам дорога, не ищите впредь встреч со мной.

* * *

– Вам не мешало бы отдохнуть, дитя моё, – сказал мне как-то профессор.

Он снял белый халат и бросил в урну резиновые перчатки. Руки, белые, будто накрахмаленные, намылил густой пеной и подставил под струю воды.

Я нехотя последовала его примеру и, убрав штативы и колбы в шкафы, тоже сняла перчатки.

– Мне нравится работать.

– Это похвально, конечно, но вы работаете с утра до вечера, Василиса. Возьмите отпуск на несколько дней и развлекитесь как следует, как и положено в вашем юном возрасте.

– А как же вы?

– Три-четыре дня я продержусь без вас, дочь моя. Позвоните подругам или… молодому человеку. Если желаете, я могу достать билеты в любой театр. Хотите поехать на премьеру в Ла Скала? Я знаком с Риккардо Мути, художественным руководителем театра.

– Это же в Милане!

– У меня есть частный самолёт. Полчаса, и вы во Внуково. Ещё три часа, и вы в Милане. Поехать можно хоть сейчас. Забронировать отель через интернет – пять минут. А лучше поселиться в Милане в моих апартаментах в «Эксельсиоре». Сегодня уже поздно, но завтра можно пойти на «Макбет» Верди… Вы ничего не имеете против Верди?

– Ничего не имею против…

– Прекрасно! Звоните вашему молодому человеку и сообщите, чтобы подготовил костюм, а лучше смокинг – в Ла Скала ходят только в вечерних туалетах…

– Боюсь, я не смогу ему сообщить.

– Почему? – Этернель удивлённо поднял брови и вытер насухо руки вафельным полотенцем.

– У меня нет молодого человека. А если бы и был, то точно без смокинга… и без загранпаспорта, кстати.

– Загранпаспорт сделаем за день. Смокинг – тоже пустяки, можно взять напрокат. Но всё это действительно теряет смысл без… того, кто собирается его надеть… м-да. Я не знал… гм… простите.

– Не извиняйтесь, Орэт Дёнуарович. В этом нет вашей вины.

– Однако я чувствую себя виноватым. Вы уделяете мне всё свободное время. Наверняка на биологическом факультете учится замечательный парень, не равнодушный к вашей красоте.

– Вы же прекрасно понимаете, Орэт Дёнуарович, дело вовсе не в красоте. Для большинства сокурсников я – девушка без московской прописки, родителей, денег и квартиры. Они смотрят на меня как на крысу, сбежавшую с корабля за коркой хлеба. А «замечательные парни» на биологическом нынче очень разборчивы или слишком инфантильны и не самостоятельны. Большинство сидит на родительских шеях лет до двадцати пяти.

Этернель посмотрел с чувством плохо скрытой жалости:

– Что же за мужики пошли… Куда их глаза глядят…

– Их глаза глядят на машину, что вы мне купили, например. Весь курс только и говорит, что я завела богатого любовника…

– Боже правый!

– Вы огорчились? Не надо! Сейчас я это исправлю! Не так уж всё и плохо. У меня будет парень! Правда, не скоро, лет через пять-шесть, но это точно, – сказала я убеждённо.

– Интересно, откуда такая уверенность?

– Когда я приехала в Москву, поселилась у дальних родственников в Кунцево. Тётя (так уж вышло) оказалась прорицательницей в третьем поколении. Она мне предсказала.

Этернель широко улыбнулся: