Мертвое море

Я очень слаб. Мне всюду мерещатся приметы и предзнаменования. Я не видел никого уже несколько дней. Или недель? Из тумана доносятся звуки, похожие на крики миллиона птиц или жужжание ос или пчел. Я не обращаю внимания на скрежет за дверью, на жуткие, сморщенные, белые лица, заглядывающие в иллюминаторы. Над туманом поднялась огромная круглая луна цвета свежей крови и окрасила палубы и надстройки в красный. Чувствую родство с порождениями призрачного тумана и моря. Несмотря на всю свою чуждость, они живые, из плоти и крови. Чувствую, что крики и жужжание вокруг нематериальны в моем понимании мира. Это бесплотный голод, злобное сознание, которое кормится костями и душами людей, растет, как паук, на человеческих страданиях и ужасе. Я должен закончить запись, прежде чем спрячусь.

Не уверен, но я, должно быть, один. Я зажимаю уши, чтобы не слышать то, что преследует корабль, кричит, смеется и зовет меня. Голодный, безликий кошмар.

Проклят. Я, должно быть, проклят. Оно приближается, я чувствую исходящие от него жар и холод. Оно скользит, шипит и заполняет мой мозг лихорадкой. О, холодный, жгучий свет. Ледяные кристаллические глаза космического огня.

Жужжание. Жужжание.

На этом записи «Циклопа» обрывались, но для Фабрини и Кука этого было более чем достаточно: то, о чем они догадывались, что чувствовали, на что намекал сошедший с ума Крайчек, было описано в лихорадочных, зловещих подробностях лейтенантом Форбсом, человеком, умершим девяносто лет назад. Прочитанное ужасало, это были мысли человека, что тянется к ним из могилы.

Фабрини захлопнул журнал с такой силой, что Кук подпрыгнул на месте.

— Мне это дерьмо не нужно, ясно? — хриплым, скрипучим голосом сказал он, белый как мел. — Не верю я в это дерьмо, Кук. И не говори мне, что моряк просто спятил, потому что я лучше знаю. И ты тоже. О Господи Иисусе, Кук, я здесь не выдержу. Во мне как будто что-то ломается, и я не знаю, что делать…

Он едва сдерживал слезы. Кук обнял его, и физический контакт с другим живым человеком, казалось, слегка его успокоил.

— Остынь, — сказал Кук. — Это дерьмо случилось почти сто лет назад.

Фабрини тяжело дышал.

— И это случится снова.

— Фабрини, послушай…

Но он не хотел слушать.

— Оно там, Кук, то, что их убило. Мы ведь его почувствовали. — В мерцающем свете лампы лицо Фабрини казалось зловещим. — И очень скоро снова почувствуем. И знаешь что?

Кук покачал головой.

Фабрини облизнул губы и попытался сглотнуть.

— Мне страшно до дрожи в поджилках, как и тебе.

4

Пока Фабрини и Кук отсутствовали, Сакс использовал все доступные аргументы, чтобы заставить Крайчека его развязать, но ни один из них не сработал. Менхаус уснул в носовой части, оставив их с Крайчеком наедине. Матрос наблюдал за Саксом и молча выслушивал его доводы: казалось, положение бригадира его забавляет.

Через полчаса уговоров Сакс перешел к угрозам: стал описывать, как убьет их, когда освободит руки. Через сорок пять минут он впал в мрачное, каменное молчание. Крайчек продолжал сверлить его безумными глазами. Менхаус не обращал на него внимания. Гробовая тишина буквально разъедала Сакса. Помимо таинственного гула, иногда доносящегося издалека, шуршания водорослей и редких приглушенных всплесков в тумане, не было ни звука, лишь тишина, таинственная и бесконечная.

А еще похрапывание Менхауса.

— Чувствуешь, Сакс? — наконец сказал Крайчек. — Чувствуешь, что оно ждет нас?

— Хватит капать на мозги, Крайчек. Ты мне уже надоел, — огрызнулся Сакс.

Матрос ухмыльнулся:

— Оно становится сильнее. Я это чувствую, как и ты. Оно приближается. Нас относит все ближе к его черному сердцу.

— Мы застряли в водорослях, придурок, и нас никуда не относит.

— Однако нас притягивает все ближе. Ближе к тем зубам, глазам и холодному, жадному разуму. Ты чувствуешь его, Сакс? Чувствуешь, как оно пытается проникнуть в тебя? Потому что оно все время это делает. — Крайчек перевел взгляд на туман, потом вновь посмотрел на Сакса. — Иногда… иногда оно так близко, что его можно потрогать, но оно всегда скребется о мой мозг, пытается в него проникнуть.

Все это время Менхаус безмятежно спал.

Сакс невесело рассмеялся:

— Когда оно заберется тебе в голову, найдет одну сплошную пустоту.

— Оно уже в тебе, Сакс? То существо? Оно уже в тебе?

— Заткни хлебало, — прошипел Сакс.

Ему хотелось освободить руки и утопить Крайчека в море боли, однако он еще не решил, задушит ли ублюдка или просто выдавит матросу глаза. Крайчеку это в любом случае не понравится.

Внезапно матрос обхватил голову руками, и из тумана на краткий миг снова донеслось странное гудение.

— Господи, оно думает о нас, Сакс, я это чувствую. Оно знает, что мы ощущаем и видим, оно может читать наши мысли.

По коже Сакса пробежали ледяные мурашки.

— Читает мои мысли? Пусть прочитает мои мысли, мать его. Эй! Ты там! Прочитай мои мысли! Давай же, тебе не понравится, что я думаю!