Мертвое море

Предложение повергло Кука в шок, но он, как обычно, не подал вида. Они нашли люк и спустились под палубу, в сырую тьму. Там, в смрадной черноте, было нелегко идти, выпятив грудь: если наверху атмосфера была давящей, то внизу она оказалась невыносимой.

Подсвечивая путь лампой, они принялись исследовать лабиринт коридоров. Как Кук и предполагал, висевший в воздухе тошнотворный смрад был даже хуже зловония, исходящего от моря и водорослей: отвратительный, удушливый запах разложения и ядовитых испарений, словно нечто влажное и заплесневелое заперли в духовом шкафу и дали вариться в собственном соку, странное сочетание запаха гнили, ржавчины, стоячей воды, заплесневелого дерева и полдюжины других «ароматов», которые ни один человек не смог бы распознать, да и не захотел бы.

— Я ощущаю себя червяком, — сказал Фабрини. — Червяком, ползущим сквозь мертвую тушу.

Сравнение было правильное, но настолько абсурдное визуально, что Кук рассмеялся — и тут же замолчал, услышав эхо своего смеха. Ничего смешного в этом не было. Из трещин в переборках росли скользкие серые поганки, мохнатый зеленый мох и уже знакомый грибок, бледный и вспученный, как плоть вытащенного из реки утопленника. От него исходил горячий дрожжевой запах.

Кук наступил на что-то мясистое, размером с мускусную дыню, и раздавил. Он с криком отпрыгнул, поняв, что наступил на нечто вроде гриба-дождевика, выделившее облако желтых спор.

— Видел когда-нибудь что-то подобное? — спросил Фабрини.

Кук покачал головой.

Из-за обилия отталкивающей растительности несомненно мертвый корабль казался чудовищным живым существом. Пройдет время, и «Циклоп» станет гигантским болезнетворным грибом, лишь отдаленно напоминающим судно.

Они двинулись дальше, ныряя под лентами грибка, неся свет туда, где десятилетиями не было ничего, кроме влажной тьмы и гниения. Воздух был насыщен солоноватым запахом сточных вод, тени жались друг к другу и, казалось, сочились черной кровью. Переборки густо покрывал скользкий желтый мох, комья грибка падали с потолка и разбивались, как гнилые сливы. Все скрипело, стонало, капало, сочилось и смердело.

Становилось только хуже, но что-то толкало их вперед. Возможно, это был необъяснимый суицидальный порыв увидеть самое страшное, что мог продемонстрировать этот плавучий морг, и меньшее их не удовлетворило бы, ведь, прочитав корабельный журнал и разделив мысли экипажа, они должны были понять, что здесь случилось.

Некоторые двери заклинило от ржавчины, по краям других свисали распухшие языки грибка, словно находящиеся за ними каюты распирало буйно разросшимися спорами. Кук и Фабрини ступали по заросшей грибком палубе, и каждый их шаг наполнял воздух чавканьем. Кук коснулся тыльной стороной ладони затянутой спорами переборки: на ощупь она оказалась теплой и маслянистой.

Вскоре они обнаружили новый завоеванный грибком коридор, один участок стены почернел и был изъеден дырами, словно здесь бушевал сильный пожар. Кук и Фабрини остановились у обугленной двери. Когда Кук ткнул в нее стволом браунинга, она рассыпалась, как бутафорское стекло: настолько кристаллизовалась.

— Прямо как в журнале, — заметил Фабрини. — Тот корабль, «Корсунд», помнишь? Форбс писал, что он выглядел сгоревшим, а стены рассыпались при прикосновении.

— Да, помню.

Фабрини постучал по остаткам двери ножом, и они раскололись, как лед в весеннюю оттепель.

— Что могло вызвать подобное?

Кук покачал головой:

— Не уверен, но, похоже, она сгорела и сразу же после этого замерзла, как будто попала под воздействие сильной жары, а потом ее опустили в емкость с жидким азотом, заморозив в считаные секунды. Единственное, что приходит в голову.

Когда дверь превратилась в осколки у них под ногами, Кук поднес к проему лампу. Повсюду лежала пыль, уступая лишь перед натиском грибка, который толстым слоем покрывал пол, забрался на койку и уже принялся за стол.

— Господи, — пробормотал Фабрини, — посмотри на это…

Кук поднял глаза. За столом сидел скелет, одетый в грязное, выцветшее тряпье, которое, судя по тусклым пуговицам на груди, было когда-то военной формой. Череп был откинут назад, челюсти открыты, словно в крике. Грибок поглотил пожелтевший скелет до грудной клетки, его извивающиеся щупальца тянулись к шее. Из-за грибка создавалось впечатление, будто скелет сделан из белого воска, который, расплавившись, стек со стола на пол. Мертвец напоминал свечу на Хэллоуин.

Грибок словно почувствовал свет и стал ронять капли ядовитого сока.

— Думаешь… — начал Фабрини, — думаешь, это…

— Форбс, — договорил за него Кук. — Бьюсь об заклад, это он.

Больше он никак не прокомментировал увиденное. Болезненный желтоватый свет фонаря отбрасывал колеблющиеся тени, отчего казалось, будто скелет раскачивается взад-вперед, насмехаясь над ними.