Мертвые мухи зла

Была она, конечно, весьма и весьма соблазнительна, но Ильюхин утешил себя философским построением: в голом виде они все зовут и манят, а настоящая красота — она являет себя по-другому. Как — неизвестно, но по-другому. С тем и заснул, подумав, впрочем, что если ей прямо сейчас оторвать голову — одной проблемой станет меньше.

Но рука не поднялась — голая все же, да и странно как-то убивать женщину, которая так упорно тебя домогается. Неловко как-то…

Когда проснулся в восьмом часу — ее уже не было.

К Открытой шахте ехали знакомой дорогой — полем, лесом, потом — к переезду № 184. Неожиданно легковушка запрыгала по шпалам или бревнам, попросил остановиться, удивленному Кирсте объяснил:

— В прошлые разы этой гати не было.

— Ну и что? — лениво отозвался надворный советник, — впереди еще одна, и что?

— А то, что все, к чему прикоснулись их руки, надобно бы проверить.

— Эдак мы употеем без толку… — еще ленивее произнес Кирста. — В розыске открытия совершаются не озарениями, Ильюхин, а тяжкой работой…

И действительно, в ста саженях лежала еще одна гать. Кирста только глянул усмешливо, но более вбивать гвозди в бедного своего попутчика не стал.

К шахте приехали быстро, здесь уже вовсю копали и складывали находки на белый холст. Было множество пуговиц, пряжек, кнопок, разбитых и простреленных иконок, лежал офицерский ремень с пряжкой, попорченные драгоценные камни и кости — обгорелые, разрубленные и разбитые.

Кирста вгляделся, хмыкнул.

— Это нам подсовывают — мол, разрубили, бедных, на куски и сожгли. А они все до одного — живы! Вы можете поверить, что Ленин их всех убил, а не обменял немцам на продовольствие и прочее?

— Я уверен в этом, — твердо сказал Ильюхин. — Ленин — он на все способен, вам не понять…

— Прекрасно! — обрадовался Кирста. — Вот мы и проверим. То, что их не успели вывезти в совроссию, — это факт. Это — мое убеждение. Вот, агентура доносит, что царицу и девиц видели в Перми. Поедем и разберемся.

Подбежал рабочий, протянул на ладони отрубленный «большой» палец. Кирста в руки не взял, но наклонился, начал разглядывать. Поднял глаза на Ильюхина:

— Вы их видели, всех. Может быть — обратили внимание на их руки? Кому мог принадлежать этот палец?

— Руки видел, ничего не запомнил, — угрюмо сообщил Ильюхин. — Я пойду, пройдусь…

Хрустел под ногами папоротник, ломко трескались сухие сучья. Чего там… Мертвые все. И она. Она тоже. Солнце Завета. И нет боле ее очей. Нет.

И еще подумал: Зоя. Зачем она здесь? Женщина длинная, мозги мужские, и кто она на самом деле — бог весть. Вон, Кудляков открылся. А эта — ни-ни…

— Это оттого, — прошелестело за спиной, — что ты с ней не переспал…

Оглянулся: он. Собственной персоной. И не призрак вовсе — призраки те просвечивают, а этот плотный, весомый…

— Ты только не подходи…

Те же слова…

— А я хочу знать: ты кажешься или ты — есть?

И шагнул навстречу — резко и твердо.

Никого…

«Я точно спятил… — подумал тревожно, но откуда-то из-за деревьев всё тот же шелест: «О человеке, которого увидел в театре как бы живым, — молчи. Его тебе показали специально. Но это не тот. Не купец…»

Бросился на голос со всех ног — только низовой ветерок по папоротникам прошелестел едва слышно…

— Кости эти мы проверим, — подошел Кирста. — Если человеческие — это уже кое-что.

— Говно это, вот что… — ответил непочтительно. — А то вы не понимаете: они хоть кого убили и разделали, а кости — принесли. И как вы докажете, что кости эти — ихние?

Кирста молчал, и тогда торжествующе закончил:

— Вот поэтому никто и никогда не узнает, что с ними сделали. Примиритесь…

Кирста отрицательно покачал головой:

— Завтра же мы едем в Пермь. А пока — к преосвященному. Пусть благословит. А то тревожно мне что-то…

Епархиальный архиерей, епископ Григорий не принял. К гостям вышел благочинный — юркий, маленький, с рябым безволосым лицом и глубоко посаженными глазками, они словно прятались в глубинах черепа. Благословив Кирсту и Ильюхина мелким крестом, сел за стол и предложил садиться. Сбивчивую речь надворного советника слушал внимательно, с интересом, но ни единым словом или жестом своего отношения не выразил.

— У вас всё, уважаемые?

— Кажется… — пожал Кирста плечами. — Да. Всё.