Мертвый город

«Началось», — подумал Сэмми и впервые начал ощущать несомненную важность природы этих событий. Столько всего произошло за столь короткое время, так много всего, по сути, фантастического, что его способность воспринять это, поверить в это и должным образом реагировать на это требовала всей его энергии и препятствовала пониманию им более серьезных последствий событий. Опасность изначально казалась, главным образом, личной, для него и его коллег, для его планов на KBOW. Теперь его сковывало чувство абсолютно реальной природы угрозы: городу, округу, штату и всему человечеству.

— Другие из вас, вероятно, потеряли членов семей, — продолжал Мэйсон, — некоторые совсем недавно, и вы списываете это на плохую погоду, задержки из-за состояния дорог. Другие могут знать людей, которые пропали значительно раньше, и вы недоумеваете от того, что полицию, кажется, не интересуют ваши заботы. Дорогие, вы слушаете меня в течение двух лет, вы знаете, что я говорю людям правду, она им необходима, независимо от того, насколько мне трудно ее говорить или насколько трудно им ее слышать. И то, что я говорю вам сейчас — очень тяжелая правда, тяжелая и для того, чтобы ее рассказать, и для того, чтобы в нее поверить: вы не можете верить полиции Рэйнбоу Фоллс. Они не те, кем кажутся. Ваши потерявшиеся друзья и члены семей могут быть мертвы. Неизвестное число жителей этого города были убиты. Убийства продолжаются, пока я говорю.

Сэмми побежал к спиральной лестнице в комнате для отдыха. Ему нужно было на крышу. Мэйсон действовал на раскрытие заговора, и скоро придет противодействие.

Глава 32

Наклонившись к перилам на лестнице, не издавая ни звука, Фрост осторожно наблюдал за сущностью в фойе, возбужденным роем или Каплей, как в фильмах[61], машиной или животным, земного происхождения или пришельцем из далекого мира, он не знал, какого, неважно, какого, по крайней мере, не сейчас, до тех пор, пока он не выберется из этого дома и не скроется, не окажется в безопасном месте, где сможет подумать.

После того, как стол и три вазы были растворены, существо стало менее активным. Дуги, петли и изгибы, формирующиеся видимыми потоками из его вещества стали менее многочисленными и перемешивались медленнее, чем прежде.

Фрост сначала подумал, что тварь, должно быть, сопротивляется, но через пару минут решил, что она, возможно, думает. Что-то в ее положении — если Капля была способна иметь положение — говорило о размышлении, о взвешивании ситуации и о выборе вариантов.

Вариантов? Судя по способностям, которые он видел, у нее было практически несчетное количество вариантов. Она могла изменять вид, она могла летать, пули на нее не действовали, она была бесстрашной и несоразмерно агрессивной, что говорило о неуязвимости, и она могла мгновенно соединиться в человека и принять форму любой вещи. Зачем бы такому созданию может потребоваться вынашивать варианты? Оно может делать все, что хочет, не боясь для себя смертельных последствий, но с множеством вариантов смертельных последствий для любого, кто станет на его пути.

Идея о том, что это существо размышляет, задумывается, окутывая мраком свое происхождение, почти заставило Фроста засмеяться, но он не поддался этому импульсу, потому что смех оказался бы мрачным, безысходным хихиканьем.

Кроме того, он все еще был убежден в том, что если издаст звук, то это напомнит созданию о погоне за ним, и оно мгновенно до него доберется в одной или другой омерзительной форме. Самым разумным, что он мог сделать в этот момент — оставаться на месте, не шуметь и ждать развития событий, которое позволит ему реализовать преимущество.

Ему не пришлось долго ждать, пока что-либо произойдет. Существо начало действовать снова как лужа вязкой жидкости, моющей фойе с одной стороны до другой и обратно, ее изгибающиеся струи возвращались к предыдущему уровню активности.

Фрост напрягся. Он положил руку через расстегнутую куртку на ручку пистолета в наплечной кобуре, но затем вытащил руку без оружия. Порыв взять пистолет был рефлекторной реакцией. Рефлексы агента были обычно безотказными, следствием опыта, но в этом случае рефлекторные отклики могли привести его к смерти.

Живая лужица, независимо от того, была это жизнь животного или разумной машины, или и того, и другого, или ничего из этого, плескалась о нижнюю ступеньку, охватывала переднюю дверь и стены. Составные части струй внутри нее большей частью были такими же жидкими и извилистыми, как и прежде — но здесь и там струи подергивались, быстро запинались перед тем, как расползались гладью снова.