Мертвый сезон. Мертвая река

Она услышала судорожный вздох Эми и испуганный вскрик Дэвида. Услыхал их и Люк – от этих звуков он замер на лестнице с открытым ртом. Первая мысль Клэр была о Люке, а вторая – о ребенке, дергавшем ее за палец сегодня днем. Она бросилась в спальню Эми, подхватила младенца на руки, тот мгновенно проснулся и испуганно уставился на Клэр. А за спиной у нее уже кричала Эми, все кругом ломалось, падало, и по пятам Клэр, как в замедленной съемке, несся безумный вихрь. Она подбежала к Люку и затолкала его назад в комнату.

* * *

Тем временем Вторая Добытая плотно прижалась к Дэвиду, скользнув обнаженной грудью по его рубахе. Теперь девушка почти смеялась. А Дэвид явно не мог смекнуть, как быть со своими руками – они лишь беспомощно порхали где-то в области ее зада, отдаленно напоминая хаотичный полет двух напуганных птиц.

Дэвид боялся, что своими прикосновениями может причинить ей еще большую боль, и все же не понимал, как же ему относиться к ее объятию.

Услышав за спиной шорох отодвигаемой двери, девушка поняла: остальные в доме.

В данную минуту она как никогда отчетливо осознавала, что представляет с ними единое целое, замешанное на крови и ярости, хотя при этом и не догадывалась о том, что ярость эта частично была обращена и на своих соплеменников – за их жестокие побои, за бесконечное использование Первым Добытым ее тела, за прежнюю жизнь – не то чтобы она по ней сильно скучала, но образы все еще маячили где-то в темных закромах ее сознания. В данный момент все это уж точно не особенно ее волновало. Ибо сейчас она как никогда почувствовала вкус к жизни – испытала самый настоящий голод, так близко от себя ощущая сердце прижатого к ней мужчины.

Вторая Добытая не столько увидела, сколько почувствовала, что остальные также оказались внутри дома, а потом услышала сдавленный вздох жены того мужчины.

Она кинула взгляд в сторону раздвижных дверей – там были они, ее народ.

А затем еще плотнее прижалась к мужчине. И вонзила в него свои зубы.

В самый последний миг мужчина все же успел напрячься и отдернуться от нее, так что вместо мягкой плоти шеи ее зубы почувствовали под собой лишь жесткую кость. Кость тоже годилась – она знала, что все равно доберется до мягкого. Ее зубы стали еще яростнее вгрызаться в ключицу Дэвида, ища дорогу внутрь его тела. Ей все же удалось зацепиться клыками за внутреннюю часть кости, и вскоре она ощутила губами брызнувший наружу поток солоноватой крови. Тонко вскрикнув, Дэвид обхватил ладонями ее голову, изо всех сил пытаясь оттолкнуть девушку от себя, стряхнуть, сбросить.

Мужчина оказался слишком мягким. Ни капли силы в нем не водилось.

Ее зубы, словно клещи, обхватили его ключицу, и она резко потянула его на себя.

И в тот же миг расцепила руки, усилив нажим тяжестью собственного тела.

Раздался хруст – вроде как от дерева сук отломили, – и мужчина повалился на пол, отчаянно вопя и цепляясь бледными, перепачканными бьющей ключом кровью руками за половинки сломанной кости, словно в отчаянной попытке срастить их обратно.

Вторая Добытая подняла взгляд и увидела стоявших рядом с ней Землеедку и Зайца. Все остальные были заняты женщиной.

Все, за исключением Первого Добытого, как раз поворачивавшего за угол комнаты, в сторону лестницы. Сжимая в одной руке топор, а в другой молоток-гвоздодер, он шел за ребенком.

Землеедка и Заяц молча смотрели на нее. Заяц щерился в приступе тупой радости.

Вторая Добытая услышала, как завопила жена того мужчины.

– Мой, – сказала она и склонилась над его распростертым телом.

* * *

Лежа на полу, Дэвид увидел над собой ее как бы перевернутую фигуру; потом увидел Эми, свою жену, свою спутницу, чье тело он знал настолько хорошо, что по праву считал его почти своей собственной плотью – хотя его настоящая собственная плоть ныне вопила от дикой боли, горела и лихорадочно вздрагивала от каждого нового удара сердца, и ему приходилось стараться изо всех сил, чтобы только не лишиться сознания и наконец вырваться из всего этого кошмара. Трое грязных, одетых в какие-то лохмотья мальчишек и косматая девчонка в странной, потрескавшейся, бледно-желтой (но это же невозможно!) коже волочили его милую Эми на кухню. Эми вопила и отбивалась со всех сил, покуда какая-то женщина (их мать? член семьи?) шла следом, тыча охотничьим ножом в сторону кухонной мойки. И дети покорно волочили Эми туда, куда она им указывала.

Он видел все это и в данный миг мысленно пытался прорваться в сознание Эми, добраться до него, чтобы передать ей частицу своей собственной силы и надежды, хотя и у него самого их почти не осталось – все было выпито, иссушено этой ошеломляющей болью. И все же он хотел каким-то образом дотянуться до нее, защитить, вооружить мощью своей неизбывной, бездонной любви. Он мысленно протягивал к ней свои руки, но ее там уже не было – теперь она пребывала в полном одиночестве, отсеченная от него некоей ужасной, черной стеной страха.