Месть Аники дес Аблес

И звучит это как обещание, от которого телу становится жарко даже больше, чем от прикосновений. Он опускает взгляд на шнуровку, и завязки расступаются окончательно. У меня есть ещё много чего сказать, но тут Ашш дотрагивается до моей груди, я машинально дёргаюсь, чтобы то ли дать ему по лицу, то ли вцепиться в волосы, и меня скручивает сильной, ноюще-тянущей болью. А рука так вообще словно в огне.

Я не умею молча терпеть боль, но крик всё-таки удаётся заменить шипением, и я звучу как настоящая и очень злая змея, пока Император, наконец, не прекращает мои мучения. Нет, вовсе не добивая, а просто положив руку на лоб. Не знаю, что со мной будет, когда он её уберёт, потому что теперь я почти трясусь от бессильной ярости.

Да, простой стражнице и так сложно сказать Его Императорскому Величеству «нет», но когда ещё любая попытка себя защитить оборачивается болью!.. Вот она, опрометчиво данная клятва.

— Давайте, — звенящим от злости и непрошенных слёз голосом говорю ему. — Вы и так уже загнали меня в угол, не оставив свободы ни в чём. Вас интересует тело? Ну, берите! Только позвольте мне этого не видеть и не ощущать! Потому что я не-хо-чу!

— Ика, — кажется, примиряюще говорит Ашш. Его рука до сих пор на моём лбу, горячая и сухая. Но я хочу высказать всё, что наболело, и — ужасное нарушение субординации и этикета — перебиваю:

— Я не хочу под Вас ложиться, и становиться в очередь и коллекцию Ваших любовниц тоже не хочу, и мне не надо ни Имения ни чего либо ещё, если за это приходится платить собой и терпеть Вас в своей голове!

— Терпеть… — повторяет Ашш задумчиво, но я и не думаю даже сглаживать.

— Да, терпеть. И бояться! Вы боретесь с кваррной, но сами делаете почти то же самое, лишая меня свободы и навязывая свою волю. Да я теперь даже не уверена, где мои желания и действия, а где Ваши!

Вот сравнение с кваррной его проняло. И сильно. Мне даже показалось на секунду, что рука со лба сейчас переместится на моё горло. Но он просто её убрал.

Я поёжилась от повисшей тишины и стремительно холодеющего воздуха, отползла на полметра, чтобы хоть немного отгородиться, хоть просто расстоянием. И стала зашнуровывать рубашку, бросая на Ашша настороженные взгляды. Может, надо отползать куда дальше и вообще бежать? Пока он меня совсем не заморозил… или не покусал. Снаружи уже рассвело, и сквозь щели в досках проникает свет, но, увы, его недостаточно, чтобы понять, к чему готовиться — какой приговор для строптивой стражницы пляшет сейчас в глазах Императора.

— Ну? — наконец, роняет он, и вроде бы не зло. Хоть и холодно. — Давай, договаривай.

— Что договаривать? — Поколебавшись, я всё же добавляю. — Мой Господин.

Эмоциональный «крик души» Ашш, может, и простит, а вот постоянное и обдуманное хамство терпеть не станет.

— Ты очень даже чётко сформулировала, чего не хочешь, — он оправляет свою одежду и буквально за пару движений умудряется стряхнуть с себя все травинки, и в волосах его, готова поспорить, не запуталось ни одной, а я, небось, ещё день, как минимум, буду находить «приветы» с места ночёвки. Как на одежде и в карманах, так и на голове. — А теперь скажи мне, чего же ты хочешь? — выделяет последнее слово интонацией. — Что бы делала сейчас Ика Стайер, если бы не попалась мне на глаза тогда на смотре?

Честно говоря, когда я думаю, что Он меня не выделил бы тогда и не взял во дворец, или же взял во дворец, но больше ни разу в мою сторону не взглянул, картина рисуется безрадостная и ничуть не заманчивая. Особенно если представить, что я попыталась бы его убить. Так что у меня нет мгновенного ответа на этот весьма важный вопрос.

От необходимости что-то говорить меня избавляет шум снаружи. Кто-то — кажется даже не один! — подходит к двери и начинает её открывать. Я ловлю себя на желании броситься к Ашшу, вот только не для того, чтобы закрыть его собой, а для того, чтобы спрятаться за ним. И это, как мне кажется, по крайней мере, не столько проявление трусости, сколько показатель того, что в своём собственном подсознании я его женщина, а не стражник.

Впрочем, он сам делает шаг ко мне и берёт за руку, а воздух вокруг нас начинает словно бы уплотняться и искажаться. Это маскировка.