Месть. Проклятие дракона

— Для меня было великой честью служить тебе, Элладриил Ноэррин, сын Ингонора. Namaarie, Meletyalda* (Прощай, Владыка)*.

— Mankoi lle sin, Ollwë?* (Зачем ты так, Олли?)*, - со стоном выдохнул Элладриил.

Гордо выпрямив спину, Оливия повернулась к Кассу.

— Мы можем идти? — безучастно поинтересовалась она.

Элл в один шаг догнал, ее схватив за руку.

— Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь… — эльф вложил в ладонь девушки серебряный кулон в виде листка маленорна на тонкой цепочке.

— Это вряд ли, Владыка, — Ли небрежно вернула Эллу украшение. — Не думаю, что позволю себе тревожить ваш покой по таким пустякам.

— Тогда возьми как подарок, — с мольбой в голосе попросил Элладриил. — На прощанье.

Оливия, стиснув зубы, благодарно кивнула и, взяв кулон, не оглядываясь, пошагала к месту прохода.

С той стороны границы их с Кассом встретил стылый пронизывающий ветер. В отличие от теплого Айвендрилла с его вечным летом, в Аххаде осень вовсю вступила в свои права, и теперь Оливия рвано глотала холодные потоки воздуха вместе с бегущими по щекам слезами. Если бы Элл только знал, чего ей стоило сохранять видимость спокойствия и равнодушия, прощаясь с ним… Если бы хоть кто-то только мог понять, как тяжело ей было покидать Айвендрилл. Какая это была мука — видеть обращенные к ней пронзительные взгляды друзей по ольдту. Сердце нестерпимо болело, отчаянные слезы жгли глаза, и Ли до крови закусывала губы, стараясь не сорваться на истерику. Повернув голову, она столкнулась взглядом с молчаливо наблюдавшим за ней герцогом. На долю секунды девушке показалось, что он смотрит на нее с жалостью, и она тут же вспылила:

— Я не нуждаюсь в твоей жалости, Ястреб.

— Такие, как ты, не вызывают жалости, — спокойно выдержал злой взгляд охотницы Касс. — Только уважение, — махнув рукой одному из солдат, наблюдавших за ними, герцог приказал привести им лошадей. Сняв с одного из воинов теплый плащ, он небрежно набросил его Оливии на плечи. — В Алахонте тебе подберут подходящую для дороги одежду, — вскочив на коня, пробурчал дель Орэн.

Ли не хотелось принимать от многомордого и малейшей поблажки, но ее рубаха и брюки все еще оставались мокрыми после полета на скирргорне, а в Аххаде было непривычно холодно после вечнозеленого Айвендрилла, поэтому девушка с досадой закуталась в теплый плащ и забралась на предоставленную ей лошадь.

До заставы они ехали быстро и молча. Боль, горечь и обида мгновенно ушли на задний план, вытесненные тревогой за друзей. Да и не умела Оливия долго упиваться жалостью к себе, считая это непозволительной роскошью. Тем более что Джедд всегда учил ее стойко и хладнокровно принимать любые удары судьбы.

Охотница то и дело обращалась мыслями к верному другу, и ее сердце каждый раз пропускало удар, когда она представляла его сидящим в темном подвале замка, израненного, голодного и обессиленного. В том, что Джедд оказывал сопротивление, когда его нашел Ястреб, она даже не сомневалась. И тем горше и мучительнее было осознавать, что мастрим опять страдает по ее вине. А за Лэйна ей вообще было откровенно страшно. Что с ним сделали после того, как узнали, что это он усыпил весь замок и помог ей бежать? Как наказали? Несомненно, ребенка где-то заперли, а он ведь такой маленький и беззащитный. Перед глазами Ли всплывала заплаканная и несчастная мордашка мальчишки, и удушливые спазмы сдавливали грудь, когда девушка вспоминала щуплую фигурку Лэйна. Таким она увидела его впервые на базарной площади Хелликии — худенького, грязного и изможденного. Она думала, что может дать ему лучшую жизнь, чем та, что у него была, а вместо этого втянула в крупные неприятности, выбраться из которых и сама не знала как.

***

Лэйн, весело подпрыгивая, шел по усыпанной красно-желтой листвой лесной тропинке, время от времени поторапливая грустно плетущуюся за ним Грасси.

— Мы так грибов и вовсе не насобираем, если ты будешь тащиться, как сонная курица, — дернул девушку за руку Лэйн. — Да что с тобой сегодня такое, Грасси? — мальчик остановился, пытливо вглядываясь в ее лицо. — У тебя сегодня даже веснушки грустные.

Девушка шумно потянула носом, а потом громко всхлипнула:

— Будь они неладны, эти веснушки.

Лэйн недоуменно уставился на рыдающую подругу, а потом, поставив корзину на землю, стремительно обнял рыжую швею, прижавшись к ней всем телом.

— Грас, ты чего? У тебя самые красивые веснушки на свете, и тебе они очень идут.

— Скажешь тоже — идут. Из-за них он на меня внимания не обращает. Что я есть, что не-ет, — подвывала девушка. — Вон, видел, как он на Ильму смотрел, когда мы уходили? А у нее никаких веснушек не-е-ет, — истошно запричитала Грасси.

— Ты из-за Джедда, что ли? — удивленно вскинул бровки мальчик. — Да ты влюбилась! — расплылся ребенок в счастливой улыбке. — Вот дуреха!

— А-а-а, тебе смешно, — не унималась Грасси, — тебя-то он любит, а я так… Постирать, зашить, накормить — это пожалуйста, а как улыбаться — так это какой-нибудь Ильме или Сальме.

— Сама виновата, — сурово отрезал Лэйн, и Грасси, истерично икнув, перестала плакать, изумленно уставившись на него.