Месть. Проклятие дракона

Впервые в жизни Кассэль дель Орэн, наследный герцог Оттон, маршал Аххада, полагался на случай и волю Всевидящего. Эта беспомощность бесила. Планируя какую-либо военную операцию, он всегда верно рассчитывал свои силы, знал все вероятные исходы с точностью до мелочей. На поле боя все приоритеты были четко расставлены и предельно ясны: либо побеждаешь ты, либо побеждают тебя. Всегда кто-то оставался в проигрыше, другого не дано. Здесь же он даже предположить не мог, в какую сторону завтра склонятся весы изменчивой Алхоры. И возможен ли вариант, при котором обе стороны не вышли бы из этой битвы проигравшими?

Касс неприкаянно ходил по комнате, раз за разом искоса поглядывая на двери, смежные со спальней Оливии. Когда-то эти двери не закрывались. И существовала лишь условная черта, отделявшая его спальню от спальни супруги. Он ненавидел спать в пустой постели, не ощущая рядом запаха и тепла своей женщины. Не важно, где эльфийка засыпала — утром она всегда просыпалась в одной кровати с ним, и лишь тихо смеялась, когда он собственнически сгребал ее в свои объятия, не позволяя ей выскользнуть, пока он окончательно не стряхнул с себя путы сна.

Кассу казалось, что, избавившись от комнаты и вещей Эории, он избавится и от мучающих его воспоминаний, но они почему-то жили своей жизнью и всегда возвращались так не вовремя, безжалостно и изощренно терзая душу нелюдя. Боль со временем ушла. Теперь она не была такой всеобъемлющей и невыносимой, но… Словно тупой, холодный обломок камня затаился где-то под сердцем и время от времени зло вонзался в его плоть, мешая дышать, напоминая о том, что он никуда не делся. Он здесь. Он рядом. Он следит за тобой.

Герцогу болезненно хотелось открыть дверь и убедить самого себя, что все кончено, ничего больше не будет, чтобы память отпечатала на своих страницах эту запись, как завершающий эпилог. Он поднял руку, чтобы постучать и войти, потом замер в нерешительности, опустил ее и отошел подальше.

Та, что теперь жила в этой комнате, вряд ли будет рада его непрошенному вторжению. Чем она сейчас занималась? О чем думала? И вдруг Касс с тревогой понял, что ее с Джеддом отсутствие за трапезой может означать не ее нежелание видеть его, а их банальный побег. Распоряжений не выпускать мастримов из замка после его возвращения он никому не давал.

Стремительно ворвавшись на половину жены, он изумленно остановился на середине комнаты, уставившись на мирно спящую на кровати Оливию. Навстречу ему выбежала Марси и, почтительно поклонившись, прошептала:

— Госпожа ждала мастера Джедда и уснула. Разбудить?

Касс отрицательно качнул головой, затем жестом отпустил служанку и неслышно подошел к уснувшей жене.

Девушка лежала поперек кровати, завернувшись в идиотское покрывало со скелетом, которое она приволокла из разгромленной Кассом комнаты. Хорошо, что он предусмотрительно искромсал всю мебель, а то она обязательно перетащила бы оттуда ещё парочку жутких стульев и кресел, чтобы намеренно его позлить.

Странно, но неукротимая охотница удивительно гармонично смотрелась среди изысканной роскоши приготовленных для нее апартаментов. Касс долго разглядывал ее спокойное лицо, короткие волосы, беспорядочно разметавшиеся по постели, тонкие ладони, которые она по-детски заложила под щеку, и босые ноги, зябко поджатые к груди.

Осторожно потянув край покрывала, Касс тщательно укрыл девушку, стараясь ее не разбудить. Черная тряпка, которую Оливия с собой притащила, выглядела на фоне белоснежной комнаты как жирная клякса, бесцеремонно пробравшаяся на кровать, чтобы вызывающе нагло показать всем кукиш, и герцог невольно усмехнулся. Это был протест. Наивный. Беззлобный. Но в этом была вся Оливия: даже согласившись остаться, она продолжала сопротивляться и давала понять, что заставить ее быть послушной фигуркой в чужой игре ни у кого не получится.

Злился ли он на нее за это? Удивительно, но нет. Скорее, расстроился бы, поступи она иначе. Ее внутренняя сила, упрямство и несгибаемая сила воли вызывали уважение. Никто и никогда так открыто не бросал нелюдю вызов, и при этом не смотрел так бесстрашно ему прямо в глаза.

Касс подошел к окнам, чтобы, тихо задернув тяжелые шторы, погрузить комнату со спящей Оливией в полумрак. При входе на свою половину он обернулся. В камине внезапно треснуло перегоревшее полено и, переломившись, выбросило в воздух облако янтарных искр. Одна из них неожиданно отскочила от кованой решетки, а затем взмыла вверх, обернувшись прозрачным огненным мотыльком. Совершив по комнате круг, он порхнул в сторону Кассэля и рассыпался у него перед глазами множеством ярких тающих точек.

Изумленно тряхнув головой, герцог подозрительно уставился в камин. Ничего странного больше не происходило: пламя ровно танцевало свой танец, отбрасывая на стены и пол мягкие, косые тени. Помявшись еще немного, Касс покинул комнату жены, бесшумно закрыв за собой дверь, потом, на секунду задумавшись, опять открыл.

Тишину и покой комнаты нарушал только он, грозно возвышаясь на фоне освещенного проема и отбрасывая огромную тень на пол.