Месть сыновей викинга

Я и сам не мог ответить на этот вопрос.

– Если великого скальда звали Боддасон, – рассуждал я, – значит, его отец носил имя Бодда. Почти то же самое, что Бодди.

– Ты ошибаешься. – Хастейн вдруг посерьезнел. – Это абсолютно одно и то же. Начальная форма «Бодди» превращается в «Бодда» в родительном падеже. Неужели ты этого не знал? Отца Браги звали Бодди. Это был дружинник Рагнара Лодброка, и он вполне мог сражаться в битве на Ульдагерской равнине.

Я узнавал язык скандинавов от своей матери, которая покинула родину в совсем юном возрасте, поэтому не знал всех тонкостей склонения существительных. Иначе я наверняка заметил бы сходство раньше.

– Выходит, рану Сигурда Змееглазого исцелил отец прославленного скальда Браги Боддасона? – подытожил я.

Хастейн пожал плечами.

– Я лишь знаю, что Бодди был недоволен тем, что сын избрал своим ремеслом искусство скальдической поэзии. Вообще-то такая идея посетила Рагнара Лодброка, когда он прознал о таланте юноши слагать истории. А Рагнар Лодброк всегда добивался, чего хотел. Браги это решение пошло на пользу. Постепенно он прославился почти так же, как сам Рагнар.

Теперь я вспомнил, что рассказал у костра Сигурд Змееглазый той ночью в военном лагере почти год назад.

– Говорят, что Ростер – или Бодди – потребовал, чтобы отныне Сигурд повергал врагов исключительно в честь Одина, в знак благодарности за свое исцеление.

– Многие объявляют тела сокрушенных врагов жертвами главного бога, в то время как некоторые посвящают одержанные победы своему отцу. Или отчиму. Я сам, например, принес подобную клятву Бьёрну Железнобокому.

В следующее мгновение я понял, к чему клонит мой собеседник.

– Бодди спас жизнь Сигурду Змееглазому и взамен усыновил среднего сына всемогущего Рагнара Лодброка?

– Это вполне вероятно, – кивнул Хастейн. – С возраста семи лет и до самого начала войны с королем Хастейном Уппсальским Сигурд Змееглазый жил в семье Бодди. В эту же семью он вернулся, когда Ивар Бескостный и Хальфдан Витсерк отправились в Ирландию.

Многое в запутанной семейной истории сыновей Лодброка прояснилось, пока я сидел с Хастейном в носовой части драккара, подгоняемого попутным ветром к западному побережью Нортумбрии. Здесь нас поджидали другие события, пролившие новый свет на обстоятельства гибели Рагнара Лодброка.

– Надо радоваться, – заметил мой собеседник, – что ни у кого из нас нет семьи.

Я кивнул, с комком в горле вспомнив о матери.

– Когда Рагнар услыхал, что его сыновья вторглись в Восточную Англию, – продолжал Хастейн, – снарядил два корабля, чтобы отправиться туда и отнять у них завоеванные территории.

– Всего два? – удивился я. Две корабельные команды насчитывали менее сотни человек, в то время как объединенное войско сыновей Лодброка состояло из трех тысяч вооруженных до зубов викингов, и его не хватало для выполнения поставленной задачи. Хастейн понял мое удивление и улыбнулся.

– Рагнар Лодброк всегда отличался безрассудностью. А в тот момент он, вероятно, вовсе потерял разумное представление об окружающей действительности. Он потерпел кораблекрушение у берегов Нортумбрии. Остальное ты знаешь.

Зима 866

Я бегу через лес. Мимо мелькают темные стволы деревьев и припорошенные снегом кусты. За спиной слышно, как мои преследователи стучат палками по земле. Но постепенно звуки становятся приглушенными. Когда я выбегаю на поляну, где на фоне лунного неба вырисовывается V-образный силуэт обвалившейся крыши нашей хижины, я больше ничего не слышу позади. Стоя среди постыдного хаоса разбитых кружек, экскрементов, останков животных, я вдруг осознаю, насколько внутренняя обстановка хижины напоминает звериную нору, понимаю, насколько близок я оказался к осуществлению своей мечты. Сейчас, даже после краткого общения с себе подобным, я с отвращением воспринимаю то, что открывается моему взгляду и раздражает мое обоняние. Среди шкур на доске для сна беспокойно спит Хроу. Прежде я не мог обмануть ее тонкое чутье и приблизиться незамеченным. Теперь мне приходится трясти ее, чтобы разбудить.