Месть сыновей викинга

– Стало быть, вернулись, – констатировал седобородый великан.

– Чтобы навести порядок в этом хаосе, – резко ответил Ивар Бескостный.

Взгляд светло-серых глаз Железнобокого был нейтральным. В следующий миг он заметил Хастейна и просиял, на этот раз не удержавшись от улыбки.

– Рад видеть тебя, щенок, – пробурчал он.

– Взаимно, старый кобель.

Они хлопнули друг друга по ладоням, сжали кулаки и соприкоснулись лбами. Затем Бьёрн Железнобокий отпустил пасынка, который присел на край тронного возвышения. Железнобокий сложил руки на животе и принялся как ни в чем не бывало наблюдать за рыжебородым младшим братом. Хальфдан Витсерк и Уббе Сын Любовницы встали с двух сторон от выхода. Меня никто не замечал.

– Я жду объяснений, – начал Ивар Бескостный.

– Каких объяснений? – прогремел Бьёрн Железнобокий. – Объяснений того, насколько бесполезно призывать к дисциплине свободных воинов и отговаривать их от хулиганства? Того, как сложно прокормить армию в зимний период, когда снабжение оставляет желать лучшего? Насколько трудно сдержать оголодавших мужчин, когда монастыри высятся здесь на каждом холме? Мне нет нужды объяснять тебе то, что ты сам прекрасно знаешь.

Ивар Бескостный заскрежетал зубами. На лице Бьёрна Железнобокого не дрогнул ни единый мускул.

– Поэтому надо было натравить их на городское население?

– Я никого не натравливал. Наши люди – крепкие парни, вполне приспособленные действовать самостоятельно.

– Но ты не остановил их.

– Единственный способ остановить свободного человека – убить его. Мне надо было уничтожать своих ради защиты саксов?

Ивар махнул рукой и сбил один монетный столбик.

– А их серебро, видать, тебе по вкусу.

– Что верно, то верно, – кивнул Железнобокий и посмотрел на монеты, раскатившиеся по полу. – И могу тебя заверить, каждый отдал третью часть награбленного. Разве мы пришли сюда не для обогащения?

– Только не таким способом.

– Я не знаю иного способа.

Ивар понял, что бессмысленно упрекать старшего брата в том, что он действовал в соответствии со своей природой.

– Где Сигурд? Я слышал, он нашел себе любовницу.

– Это не любовница. Наш братец взял ее в жены по христианскому обряду.

– Неужто Сигурд крестился?

Бьёрн Железнобокий отреагировал на изумление Ивара беспощадным аргументом:

– Ты тоже.

– У меня была веская причина.

– Видимо, Сигурд и свою причину счел достаточно серьезной.

– Потому что она из королевской семьи?

– Из королевской? – переспроил Бьёрн Железнобокий.

– Я слышал, она дочь Эллы.

В эмоциональной броне Железнобокого наметилась веселая трещинка.

– Ходят слухи. Имя девки и впрямь звучит по-королевски и рифмуется с Эллой. А кто она такая на самом деле, комментировать не стану. Но ты и сам можешь наведаться к ним на территорию епископства. Они живут в доме, где саксы держали взаперти нашего отца. В комнате, которую теперь называют «гостиной Рагнара Лодброка». Там же можешь выяснить, куда девались наши люди. За эти вопросы отвечает Сигурд. Я контролирую финансы, как видишь. Ради нашего общего блага.

Ивар Бескостный развернулся, молчаливым жестом велел Уббе Сыну Любовницы и Хальфдану Витсерку следовать за ним и вышел в сводчатый дверной проем.

Я остался стоять на месте. Бьёрн Железнобокий и Хастейн выжидательно смотрели на меня.

– Будет лучше, если ты уйдешь, – наконец сказал Хастейн. – Нам с Бьёрном многое надо обсудить.

39

Я следовал за Иваром Бескостным, Хальфданом Витсерком и Уббе Сыном Любовницы на некотором расстоянии, мы шли по Педерсгэде мимо осыпающихся фасадов с забитыми окнами. Палисадники и дворы, огороженные деревянными изгородями по пояс, пустовали. На церковной площади под колокольней, в луже крови по-прежнему лежал труп юного дана. Трое сыновей Лодброка прошествовали по толстому слою грязи, устилавшему площадь, и направились к воротам епископства.

Десяток широкоплечих норвежцев, стоявших на карауле у ворот, в свое время сопровождали Ильву во время ее нападения на монастырь Святого Кутберта. Поэтому они узнали меня и беспрепятственно пропустили на священную территорию.

Даже на просторных зеленых лужайках епископства не было ни души. Когда я подошел к «гостиной Рагнара Лодброка», примыкавшей к серой городской стене, обнаружил у двери тощего сакса в шлеме и доспехах, с копьем наперевес. Я узнал его по небритому лицу и крупному бесформенному носу.

– Стой! – заревел он при моем приближении.

– Ты не узнаешь меня, Эгберт? – обратился я к нему.

Сакс расслабился и опустил оружие.

– Ты тот самый молодой господин, что осенью сопровождал аббатского писца.

– А теперь я пришел сюда с Иваром Бескостным.

– Так оно явно получше. Ты знаешь, что у церкви больше нет средств, чтобы выплачивать мне жалованье? Сурово все получается. А деньги снова возвращаются в сундуки епископа. Всю зиму скандинавы просаживали серебро в городских кабаках. Теперь, когда они отправились опустошать остальную часть страны, всех саксов, которые заработали на их пребывании здесь, обязали платить церковный налог.

– Этельберт по-прежнему епископ? – спросил я.