Метафизика Петербурга. Немецкий дух

Заметим, что это последнее именование, выделенное нами выше курсивом, отнюдь не было экспромтом литературно одаренного царя. Оно прямо соотносилось с программой собирания русских земель, даже и управлявшихся в ту эпоху на вполне законных основаниях совсем другими государями. Она была поставлена на повестку дня дипломатией еще его деда, Великого князя Московского Иоанна III.

Тогда у нас было четко, "раз и навсегда" заявлено соседям, что "ано не то одно наша отчина , кои города и волости ныне за нами: и вся русская земля, Киев и Смоленск и иные городы, которые он за собой держит к Литовской земле, с Божьею помощью из старины и прародителей наша отчина " (курсив наш). Иными словами, на исторических русских землях были важны исторические права лишь русских князей . Что же касалось претензий других (в данном случае, Великого князя Литовского), даже основанных на достаточно старых и общепризнанных договорах и грамотах, то им предлагалось посторониться, а лучше уйти с дороги нашей "птицы-тройки".

К этому нужно добавить, что русский царь полагал для себя возможным выступить также в обличье протектора католической религии. В одной из грамот, посланных ливонцам в начале войны, Иван IV нашел уместным особо подчеркнуть, что они-де переменили веру и нанесли тем урон своим господам, то есть папе римскому, а также и императору Священной Римской империи. Действительно, вслед за городами и княжествами Северной Германии, где лютеранство завоевало наиболее сильные позиции, оно распространилось и в Ливонии. "Ну, а раз ваши господа не смогли покарать вас, то будет вам мститель в моем лице", – заверял Иван Грозный, и ему трудно было не поверить.

Начало Ливонской войны

Русская армия была многочисленна, хорошо вооружена и достаточно боеспособна. До "заградотрядов" тогда еще не додумались, но дисциплина была железная. Продал "ездовой человек" порцию конского корма "налево" – получай розги, не смазал вовремя колесо – снова ложись под лозу, ушел караульный с поста – пожалуй под плети. Любопытно, что никто в русском войске даже не собирался тратить время на то, чтобы доставлять провинившихся к экзекутору. Старшина просто брал кусок мела и ставил им по метке на лбы (или по нескольку меток, в зависимости от тяжести назначенного наказания) – и после вечернего молебна солдаты подтягивались к шалашу или избе "заплечных дел мастера" сами, своим ходом, а чаще всего – трусцой, дрожа от страха и крестясь на ходу [126] .

Итак, час Ливонии пробил – и зашагала через границу русская пехота, потянулись посошные обозы, пошли стрелецкие полки, поволочили наряд, поскакали татарские сотни на вертких конях под чалдарами, поехали важные воеводы в бехтерцах и зерцалах, зареяли на ветру боевые знамена.

В нашу задачу не входить рассматривать здесь подробности Ливонской войны. Общий ее ход памятен читателю. Он включает исключительно удачное для русских войск начало войны, знаменовавшееся взятием Нарвы, Феллина (позднейшего Вильянди), Дорпата. Война началась зимой 1558 года – а уже осенью 1561-го, после ряда неудачных битв и беспомощных дипломатических маневров, Ливонский орден прекратил свое существование. Южные его земли были формально уступлены Великому княжеству Литовскому, северные – Швеции. Что же касалось эстонских островов, то они были приобретены Данией.

На следующем этапе, основной театр военных действий переместился на юг, где русской армии удавалось еще добиваться довольно значительных успехов. Так, в 1563 году был взят Полоцк, что сразу поставило под удар Вильну, а в перспективе – и Ригу. В 1566 году, в Москву приезжало литовское посольство, и предлагало заключить мир на условиях раздела ливонских земель, достаточно выгодных для России.

После долгих колебаний, созвав Земский собор и выслушав его мнение, царь принял решение продолжать войну. Формально, оно было здравым. Русская армия сохранила свою боеспособность, и к середине семидесятых годов даже добилась новых успехов, взяв под свой контроль почти всю территорию к северу от Двины (за исключением самой Риги и Ревеля). Среди городов, взятых царскими воеводами приступом, был, кстати, старинный ливонский город Пернов (теперешний Пярну). Само по себе важное, это событие нашло себе более чем любопытное отражение в российской геральдике.

Ливонский герб Романовых

Дело в том, что в Ливонской войне, в особенности же при взятии крепости Пернов (теперешнего Пярну) в 1575 году, весьма отличился один из русских военачальников, по имени Никита Романович Захарьин-Юрьев. Современники относились к нему с уважением, хотя знали людей и познатнее. Однако по исторической случайности – или, скорее уж, милостью Божией – внуку Никиты Романовича довелось в следующем столетии, после времен Смуты, взойти на русский престол, под именем царя Михаила Феодоровича.