Метаморфозы рассердились

Если бы у неё спросили, как долго она думала над тем, что сделала дальше, она бы не смогла ответить — потому что не помнила. В действительности она вообще не думала над тем, что делать дальше — лишь размышляла, достойна ли. Решила — достойна.

Потянет ли — зверь низко заурчал, скатившись с руки и, скользнув за спину, ткнулся магическим несуществующим носом между её лопаток. Импульс дошёл до самого сердца. Значит — потянет. Всё верно.

Она глубоко вздохнула и вгляделась в мёртвое лицо.

— Я тебя сейчас отпущу, хорошо? Надо…

«Надо собрать столько тебя, сколько смогу».

Всю свою человеческую жизнь Ынбёль ходила полумёртвой. Сама себе травмоопасность, сама себе больница с бинтами и ножницами, сама себе морг. Она боялась говорить с мамой, занималась самолечением, почти всё делала наугад, поэтому многому научилась. Могла массировать сердце. Проверяла, как с высоты нужно прыгнуть, чтобы не лишиться головы. Помнила рецепты, немного — латынь, вкусы обезболивающих. Знала, как исцелиться от переломов, но не представляла, как от этого уберечься. Спастись. Ынбёль изначально была воскресителем. Без ведьм. Без магии.

Может, ради Эллиота всё и было?

Из той полночи живым его никак нельзя было вытащить.

А убитого нужно спасти. Такое вот издевательство.

Для начала Ынбёль вернулась к лестнице. Прислушалась, уткнувшись лбом в дерево — никого. Никто не заметил, как она спустилась, и едва ли обратит внимание на её отсутствие. Но если это случится… Если Эр-Джей заползёт за какой-нибудь своей вещью, Лекси понадобится помощь с бинтами, Крис вдруг решит выразить скорбь… Всё пропало.

Если хоть кто-то поймёт, что она здесь, Эллиота сожгут быстрее, чем Ынбёль успеет его собой заслонить.

Мысль ужасала, но Ынбёль уже месяц бегала от страха и боли и знала — от них не убежать. Поэтому она позволила себе прикинуть все самые ужасные сценарии их обнаружения. Приняла тот факт, что всё может кончиться быстрее, чем она управится. А потом проверила, что дверь не отворится сама, и спустилась обратно к Эллиоту.

— Ну вот, — улыбнулась она, вытирая нос. — Давай посмотрим, что ещё я тут найду.

Она вырыла тело Эллиота целиком. Нашла на полке кусок пупырчатой плёнки и положила Эллиота на спину.

— В теории, я могла бы тебя всего и так срастить, но… — делилась она. — Это довольно сложно. И долго. А нам ещё надо будет тебя отсюда увести. Да, я могла бы унести тебя, но не представляю, как сделать это бесшумно. Кошачьей грацией у нас обладаешь только ты.

Говорить о нём в настоящем времени было так приятно.

— Ладно, давай тебя осмотрим. Не стесняйся, я ведьма воскрешения. Мне положено смотреть на трупы, а ты в любом виде милашка.

Степень разложения никак не сходилась со временем смерти: ведьмы явно позаботились, чтобы Эллиот сгнил побыстрее.

Сначала Ынбёль избавилась от паразитов, что возились в организме: тщательно уничтожила, не прикасаясь к телу. Мельком поняла, что их слишком много, но не успела испугаться. Не время. Она выдохнула и дотронулась до ран. Пробитый череп не был проблемой — он лишь раскололся, так что новую кость растить не придётся. С лицом всё было сложнее: трупные пятна и ошмётки скул сильно затрудняли оценку. Кожа неестественно блестела в некоторых местах — Ынбёль только сейчас заметила. Работа слизней, очевидно.

— Нос сделаю таким, каким он был. По тебе всегда было понятно, что это твоя главная гордость. Не хочу, чтобы ты меня бросил из-за этого.

Солидного куска кожи и правда не хватало, но Ынбёль не была уверена, что найдёт его в клумбе. С другой стороны, куда ещё Джебу было его девать? Закапывать на месте довольно рискованно, бросать — тем более.

— Знаешь, понятия не имею, какая на ощупь мёртвая кожа. Ну, то есть отлученная от тела. Как диван? Как свиная туша? — она рылась в клумбе, ощупывая каждый подозрительный комок. Нашла пару зубов. Затем глаз.

И, наконец, кожу.

Земля не сильно портила его лицо, во-первых, потому что всё тело и так напоминало глиняного голема, а во-вторых, потому что это был Эллиот. Он оставался красивым до самой смерти, во время убийства, и даже сейчас Ынбёль видела перед собой самого красивого смертного. Мёртвого смертного. Но это пока.

— Тирана бы для наглядности, — вздохнула Ынбёль и принялась восстанавливать тело.

Подумала, надо оставить заметку потомкам: людей воскрешать жесть как тяжело. Прямо такими словами. Почему никто из предков до этого не додумался?

Воскресить пчелу или кота тоже сложно, но быстро. Потому что тело восстановить быстрее. У людей слишком много костей, суставов, тканей и вселенная знает чего ещё. Ынбёль продвигалась от ступней к коленям, сделала перерыв у бёдер. Когда очередь дошла до лица, она вся истекала потом, несмотря на температуру вокруг. Перед глазами темнело, как после долгого бега. Хотелось пить. И есть. Она ещё даже не приступила к воскрешению, а уже была голодна.

Зверя она не трогала — знала, что эта сила ей пригодится позже. Восстановить тело после… всего — меньшее, что она могла сделать для Эллиота.