Метаморфозы рассердились

Все пропавшие в их доме были здесь. Живы — как и говорила Лекси. Были и те, кто умер — Ынбёль ощущала холод тела каждой крысы, букашки, каждого неудачного эксперимента и случайной жертвы. Её тянуло от них подальше, обратно к теплу живых, но она не давала себе уйти. Она хотела прочувствовать всё.

Она прислушалась, но не ощутила ни одного призрака в округе. Поняла — это не потому, что их нет. Она просто не могла чувствовать тех, чьё тело было слишком далеко, или тех, кто остался без него вовсе. Любой дар имел своё ограничение — и это было её.

То, что Крис считал своим проклятьем, вполне могло оказаться его величайшим оружием против Ынбёль.

Ынбёль могла управлять трупами. Могла делать живых мёртвыми и возвращать их под своим контролем. Крису были подвластны те, кого Ынбёль даже видеть не могла. Жаль, что он был не в состоянии это понять.

Ынбёль продолжала щупать умерших, будто пересчитывая. Прошлась по этажам, заглянула на кухню и в лавку.

«А растения Джеба?» — вдруг подумала она. Может, не просто так Джеб относился к ним, как к живым?

Она глубоко вздохнула, крепче цепляясь за шерсть. Охватывать такой периметр было тяжело, к тому же дом буквально ломился от секретов и тайников, но сейчас было лучшее время, чтобы это опробовать — силы было всё ещё в избытке

Она спустилась в подвал. Поворошила тьму, заглянула в углы шустрым привидением, следовавшим за потоком, и…

Нашла там тело. Человеческое. Прямо в клумбе с гортензиями.

Она перестала дышать и на секунду выскользнула, но тут же вернулась.

Сомнений было много, но надежда оказалась сильнее. Ынбёль открыла глаза. Выскочила из шалаша и резко выпрямилась. Каким-то образом не порезалась о стёкла, валявшиеся на полу. Зверь спрыгнул с подушки и стал ждать у двери.

Ынбёль растёрла лицо ногтями, подорвалась, выбежала из комнаты. Забыла подобрать свечки, но до подвала она добралась так быстро, что и не заметила мрака и зубов, мелькавших в кровавом рассвете.

Подвал был заперт, и ключа у Ынбёль всё ещё не было: каждый визит в подвал нужно было согласовывать с тем, кто расставил там свои магические сети. Ынбёль замялась, дернула дверь, но та не поддалась.

— Блин, — сказала она, зло сверля дверь взглядом. Сломать замок легко, но что делать с магией Джеба?

Хотя…

Поток нежно рыкнул Ынбёль в ухо и, сжавшись, скатился по плечу к ладони. Ынбёль сосредоточилась, проникая сквозь дверь. Чужая магия ощущалась, но не давила, не пыталась схватить или подавить. Джеб не соврал, сказав, что все оставил в лесу: сейчас его чары едва ли могли бы нанести большой вред. И если он уснёт или уйдёт к деревьям, то наверняка даже не почувствует вторжения. Риск всё ещё был огромным, но Ынбёль это не слишком-то волновало.

Надавив указательным пальцем на замочную скважину, она шепнула заклинание. Импульс вышел сильнее, чем она планировала: дверь заскрипела, замок внутри затрещал и, кажется, разлетелся на мелкие кусочки. Сущности недовольно заскребли за спиной. Да, громко, да-да, потерпите немного, сейчас Ынбёль скроется.

Она толкнула дверь и быстро вошла внутрь, тут же прикрыв дверь обратно. Спустившись, влетела в груду садовых принадлежностей. Чуть не свернула горшки и кадки, в лихорадке огляделась.

Здесь было гораздо холоднее, чем снаружи, но низкая температура подвала Ынбёль не беспокоила — потому что она слишком ярко чувствовала холодок одного конкретного тела.

Она упала рядом с клумбой гортензий и принялась рыть землю. Быстро, беспорядочно, не дыша и не моргая. Кошки пытались раскопать находку раньше — их когти повсюду оставили рисунки.

Бледная мёртвая рука сильно контрастировала с землёй даже в сумраке.

Бледная мёртвая рука в ужасно знакомом пальто.

— Эллиот, — всхлипнула Ынбёль, вцепившись в ладонь обеими своими. В полный рост Эллиот бы в клумбу не поместился, поэтому его уложили в позе эмбриона. Одна рука — под телом, другая, та, которую увидела Ынбёль, чуть вытянута вперед.

Увиденное её сломало.

Она склонила голову и, не имея сил сдерживаться, сумасшедше разрыдалась.

«Для ведьмы, которая умеет воскрешать мёртвых, ты удивительно плохо понимаешь концепт смерти».

Вовсе нет. Ынбёль понимала его слишком хорошо. Она продолжала яростно копать, давиться и выть.

«Кто-то новый цветёт».

Новый труп. Эллиот. Цветёт. Какое жестокое разрушение рассудка. Почему-то Ынбёль надеялась, что Эллиот всегда казался таким волшебным, потому что был магом. Что цвело не его гниющее тело, а душа. Что он справился. Идеально притворился убитым, ведь он покровительствовал искусству и мог сотворить любое чудо.

Он ведь такой: весил столько, сколько и его душа, сколько солнечный луч и лживое слово. Нисколько. Казалось, что его невозможно было ранить.

Но Эллиот, раскопанный наполовину, лежал в руках Ынбёль и был мёртв.

— Я так тебя люблю.

Тихо, совсем тихо.

Ынбёль не остановили ни подгнившие щёки, ни расколовшийся череп, ни земля на языке, — она обнимала Эллиота и беззащитно плакала, прижимаясь к его лицу.