Метаморфозы рассердились

За ним стояли ведьмы. Иллюзорно. За ним — значит за него. Перси с разожжённым от электричества лицом — почти как картина апокалипсиса. Лекси, милая Лекси без крупицы добра в глазах. Ледяной Эш, глиняный Джебедайя. Гневные, убитые яростью. Когда-то бывшие людьми, но обращённые в настоящих зверей. Они перешли в последнюю фазу. Заново переродились.

Сейчас это был не ковен.

Это стая.

Ведь метаморфозы, сполна познавшие концепт смерти, рассердились.

фаза 7

седьмая: я тебя люблю

В детстве мама, отмывающая окровавленные руки, устало сказала: «Ты всегда жертвуешь своим здоровьем, но не ради чего-то великого, а ради других жертв. Почему? Попробуй ответить, когда подрастёшь».

Мама…

Ынбёль вдруг откровенно рассмеялась где-то внутри себя.

Её тошнило от смеха. Внутренности ворочались, как полусъеденные котята в желудке пса.

Крис смотрел на неё. Если раньше во взгляде можно было нащупать хоть что-то живое, то сейчас в нём лишь горы трупов — старых и будущих, воскрешённых и обугленных. Там был Киан. Там были Бао, Клара, Лиам и Шон. Там был Эр-Джей.

Ынбёль хватало одного глаза, чтобы видеть их за спиной Верховного.

— Думаешь, как прикончить меня? — холодно поинтересовался Крис.

— Нет, — она впервые за долгое время позволила себе моргнуть. — Я постараюсь, боже, как я постараюсь, чтобы ты проиграл без смерти.

Крис оказался рядом — оказался чертовски близко. Взял за шею так, как не хватал никого раньше. Вдавил в пол, где было крошево от разбитых вещей, с лёгкостью размазал лицо по стеклу. Грубо и эффектно. Из щёк полилось.

— Верховный… — Ынбёль мрачно усмехнулась, выплёвывая кровь и кое-как поднимая голову. — Что, страшно всё терять с такой скоростью?

Крис вцепился в корни её волос. Рывком потянул наверх, снова обхватил за шею, намереваясь впечатать обратно в осколки с такой силой, чтобы зубы отлетели. Чисто для удовлетворения.

Ынбёль загорелась. По-настоящему. Праведно.

Она не поняла, как сделала это, но на шею перестало давить: кусок кожи сполз вместе с рукой.

— Ненормальная, — рыкнул Крис, стараясь сбить пламя с ладони. Под ноги посыпался пепел. — Конченая.

— До Эр-Джея мне далековато, — успела выкрикнуть Ынбёль.

А потом побежала.

В этом ей не было равных. В детстве она множество раз падала с крыш и неслась до дома, чтобы не умереть на улице. Когда ей было больно, она бежала. Сейчас стало просто невыносимо. Её преимущество — в извечных гонках с гибелью. В муках и воле. И если получалось у той болезненной девочки, в теле которой Ынбёль страдала семнадцать лет, то ведьма, натворившая ужасы, справится. Она обязана.

Её не выпустят из этих стен.

Значит, она их разрушит.

Ынбёль вырвалась в коридор, сочащийся слизью, покрытый язвами, волдырями и штриховкой ссадин. Огонь на коже погас. Организм тут же обледенел вплоть до мозга, но холод был таким чудовищным не от потери крови, а от магии. Пульс громко стучал. В голове стало тесно. Ынбёль вбежала в темноту и врезалась во что-то липкое, вылепленное из перьев и гнильцы.

— Иди за мной, — прохрипел Манок.

Какая честь. Одно страшное существо уводило за собой другое. Ынбёль чуть не схватила его за конечность, но пальцы тряслись так, что царапали лишь тьму. Может, Манок был тенью. Или ею была сама Ынбёль.

— Не боишься, что нас догонит Верховный?

— Нет. — Сущность шелестела оперением. — Его зрачки привыкли только к темноте.

— Но мы ведь в коридоре.

Здесь самым светлым были чьи-либо белки глаз, поблёскивающие от злости и страха. Остальные кошмары чувствовались лишь душой, а слякоть и кровавые вздутия — плечами, локтями и лодыжками.

Манок молчал. Это было сильно. Он надавил когтями на дверь, которая никуда не вела, подтолкнул её костью, торчавшей из лапы, и Ынбёль ослепа.

Обычный свет немыслимо резался.

— Что это за комната?

— Ты мне скажи. Это твоё видение.

— Моё видение?

— Ваши силы начали меняться местами. Мешать друг другу. Когда Верховный это осознает, то попробует воскресить младшую ведьму твоим даром.

— Попробует, — медленно повторила Ынбёль.

— Ты прожгла свою шею магией ведьмы огня.

— Ага…

— Ничего не происходит наоборот. Просто иначе.

Голова шла кругом и квадратом. Холодная и горячая. Нельзя было думать как прежде — по-человечески.

— Выходит, я сейчас типа Эш?

— Ведьма прорицаний есть ведьма прорицаний. Ты просто создала нестабильность. Воспользуйся ею. Взгляни на то, что не увидела бы ведьма прорицания.

И Ынбёль взглянула. Сначала сфокусировала целый глаз, потом расковыряла бинт и открыла второй, начисто выжженный, но всевидящий.

В белой расколотой комнате стоял гроб. Он не казался каким-то загадочным или странным. Самый обычный, наглухо закрытый. Никаких червей, разобранных по частям мумий и песнопений. Ынбёль больше интересовал Манок: высотой в два метра, он сливался с бельмом и угадывался только по бурым пятнам и клюву.

— Смотри на гроб.

— Смотрю.

— Как думаешь, что там?

— Потряси, а я предположу.

Манок не ответил.