Метаморфозы рассердились

– Вот поэтому я и не держу ничего в шкафу, – брезгливо сказал Эр-Джей, вещи которого скомканными могилками валялись по всей комнате. – Джебедайя чуть с ума не сошёл, когда я притащил распылитель и решил потравить этих тварей.

Ынбeль слушала в пол уха, вытаскивая мягкие детали своего будущего логова. Запах разносился чудесный. Благородный, травяной. К ногам неожиданно вылетел конверт. Ынбeль увидела, как блеснули глаза Эр-Джея, но успела схватить его раньше и, победно хихикая и отбегая назад, развернула. Зачитала послание: «Выбила у Эша предсказание, потому что знаю натуру Эр-Джея, и украла у Джеба его любимые растения. Ты любишь шалаши, я знаю. И Эш знает. И Перси. И вообще весь дом, я каждому разболтала. Спокойной ночи!» Внутри конверта лежал лазурный леденец на палочке.

– Лекси постаралась, – сердито выдохнул Эр-Джей. – Всегда она так. Бесит.

– Выйди, – попросила Ынбeль, благодарно прижимая конверт к груди, – мне нужно переодеться.

– Мне теперь каждый раз нужно будет выходить? – огрызнулся он.

– Да.

– А если ты закроешься? – упорно допытывался Эр-Джей.

– Ты что-нибудь придумаешь.

– У нас не запираются.

– Учту.

– Ночью я тебя задушу, если ты так сделаешь.

– По рукам, – Ынбeль помахала ему и захлопнула дверь. Подумав, запираться всё же не стала, но решила встать поближе к двери. Вытащила пижаму из вазы и придирчиво её осмотрела: ни кнопок, ни лезвий, ни лягушек. – Славно.

Она быстро влезла в хлопковую ткань, отряхнулась, открыла дверь (хмурый Эр-Джей тёмной тучей забрался на свою кровать) и снова полезла в шкаф. Присела, стала перебирать всё, что хранилось внутри. Нашла раздавленный бумажный самолётик, три кольца, верёвки, зубчик от расчeски, ловец снов, большие наушники и плеер. Восхищeнно подняла последнюю находку высоко над головой и очарованно протянула:

– Он ничейный?

– Впервые его вижу. Ты чего, – озадаченно отозвался Эр-Джей, наблюдавший за Ынбeль, как за зверьком, – плеер никогда в руках не держала?

Ынбeль не ответила. С радостью надела большие наушники, как помутневшую корону, села на нижнюю полку шкафа, прижалась к стенке и стала нажимать на кнопки, переключая музыку. Эр-Джей видел в ней умалишённую. Особенно когда она, тихо всхлипнув, покраснела. Вот-вот заплачет.

– Ну и соседка мне досталась, – услышала Ынбeль сквозь наушники. – Эй! Ты! Шалаш лучше делать около окна. Карниз крепкий, к нему и привязывай всё. Чего пялишься? Слушай человека, у которого было детство. Только делай так, чтобы ничего не свалилось, а то твой шалаш пол проломит. И не мешай мне спать.

Ынбeль отсалютовала и, смаргивая слёзы, принялась за дело. Лекси перестаралась с подарками: в наволочках были другие, слегка мокрые наволочки, а из позабытых в пододеяльниках носков можно было сплести гирлянду. Ынбeль не меньше часа выбирала заколки, ленты и прищепки из горы украшений. Затем тщательно сравнивала верёвки и взвешивала цвета. Остановилась на оранжевом, красном и жёлтом. Одеяла пришлось подвязывать ещё и резинками, тайком вытащенными из спортивных штанов Эр-Джея. Ынбeль увлечённо копалась в шкатулке с талисманами, когда старенький плеер разрядился.

– Нет, – она огорчeнно вздохнула, барабаня по кнопкам, – живи. Живи, пожалуйста. Блин!

– Ты с кем? – сонливо хрипнул Эр-Джей. – И как тебя, кстати, зовут вообще?

– С плеером, – ещё один стук по кнопке. – Ван Ынбeль.

– Китаянка, что ли?

– Американка. Корейского происхождения, – к таким вопросам она привыкла в начальной школе, когда выглядела не так плохо и с ней ещё пытались общаться.

– Дай сюда, – парень вытянул длинную руку, которая практически доставала до пола. – Я Эр-Джей Кайл Гиббз младший.

– Сам выдумал? – Ынбeль передала ему плеер с мыслью, что прямо сейчас он кинет его прицельно ей в зубы.

– Не. Ведьмы, – Эр-Джей лениво прошёлся пальцами по корпусу и шмыгнул носом. – Знаешь, электричество здорово отшибает память. А меня к тому же убило. Помню только дом. И что в нём всегда пахло мятой, как от тебя. Лови.

Он бросил плеер обратно, отвернулся и замолчал. Ынбeль покрутила в руках наушники. Тихо предположила, ковыряя дыру в ковре:

– Видимо, творилось что-то плохое? В том доме.

– Нет, – глухо ответил Эр-Джей. – Меня там, кажется, любили.

Мальчик, которого любили, но он об этом ничего не помнил, и девочка, которую терпели и которая помнила всё. Сложно сказать, кому пришлось хуже, но Ынбёль стало жаль Эр-Джея.

– Приве-е-ет, – дверь с ноги распахнулась, и внутрь влетела абсолютно счастливая Лекси. – Ух ты, вы оба живы! Я так рада! Решила проведать вас на ночь.

Она закружила, залезая носом в каждый угол. С упоением отчитала Эр-Джея, скрывшегося в глубинах кровати, попрыгала, но достать до него не смогла, не растерялась и принялась за Ынбeль.

– Его нужно заставлять что-то делать, понимаешь? За-ста-влять. Можете даже подраться, в этом нет ничего страшного. Джебедайя, конечно, сейчас ужасненько злой из-за того, что я украла его растения и постирала их с подушками, но, думаю, он не оставит ваши переломы без внимания…