Метаморфозы (СИ)

- Сжалься, служитель богов, сжалься ради небесных светил, ради подземных божеств, ради природных стихий, ради ночного безмолвия, ради коптских святилищ, и нильских половодий, и мемфисских тайн, и фаросских систров. Дай на миг воспользоваться сиянием солнца и в сомкнутые навеки глаза влей частицу света. Мы не ропщем и не оспариваем у Земли принадлежащего Ей, но, чтобы утешиться возмездием, просим о кратком возвращении к жизни.

Пророк, которого тронули эти мольбы, положил травку на уста покойнику, другую - ему на грудь. Затем, повернувшись к востоку, начал молча молиться Солнцу, поднимавшемуся над горизонтом, своим видом во время этой сцены, достойной уважения, подготовив внимание присутствующих к чуду.

 Я вмешиваюсь в толпу и, став на высоком камне позади погребального ложа, слежу за всем. И вот уже начинает вздыматься грудь, вены биться, уже Духом наполняется тело. И мертвец поднялся, и юноша заговорил:

- Скажите, зачем, вкусившего уже от летейских чаш, уже по стигийским болотам плывшего к делам мимолётной жизни возвращаете? Перестань же, молю, и меня к моему покою отпусти! - Вот что сказал голос, исходивший из тела.

Но пророк сказал:

- Что же ты не расскажешь народу всё, отчего не объяснишь тайну твоей смерти? Разве ты не знаешь, что я могу заклинаньями призвать фурий и твои члены предать мучению?

Тот слушает это с ложа и со вздохом вещает народу:

- Чарами жены изведённый и обречённый на гибельную чашу, брачное ложе не остывшим ещё уступил я прелюбодею.

Тут эта жена, обнаглев, задалась мыслью опровергнуть доводы мужа. Народ бушует, мнения разделяются. Одни требовали, чтобы женщина сей же час была погребена заживо с телом мужа, другие говорили, что не следует верить словам трупа.

Но эти пререкания были прерваны речью юноши, так как, испустив ещё более глубокий вздох, он сказал:

- Дам вам доказательства своей правоты и открою то, о чём никто, кроме меня, не знает и не догадывается. - И указывает на меня пальцем: - Когда у моего тела этот караульщик стоял на страже, колдуньи, охочие до моей оболочки и принимавшие по этой причине разные образы, многократно пытались обмануть его усердие и наконец, напустив сонного тумана, погрузили его в забытьё. А потом они, не переставая, звали меня по имени, и вот уже мои застывшие связки и похолодевшие члены силятся ответить движениями на приказания магического искусства. Тут этот человек, живой, да только мертвецки сонный, ничего не подозревая, встаёт, откликаясь на своё имя, так как мы с ним называемся одинаково, и идёт вперёд наподобие тени. Хоть двери в комнату и были закрыты, однако там нашлось отверстие, через которое ему сначала отрезали нос, потом оба уха, так что он оказался изувеченным вместо меня. И чтобы замести следы, обманщицы приставляют ему сделанные из воска уши - подобие отрезанных - и нос, похожий на его. Вот он - перед вами, этот несчастный, получивший плату за увечье.

Я стал ощупывать своё лицо: схватываюсь за нос - остаётся у меня в руке, провожу по ушам - отваливаются. Когда все присутствующие стали указывать на меня пальцами и кивать головой, когда поднялся смех, я, обливаясь потом, ныряю между ног окружавших меня людей и бегу прочь. Но после того как я стал калекой и посмешищем, я не мог уже вернуться к домашнему очагу. Так, расчесав волосы, чтобы они спадали с обеих сторон, я скрыл шрамы от отрезанных ушей, а недостаток носа стараюсь спрятать под этим полотняным платочком, который прижимаю к лицу.

Когда Телефрон окончил эту историю, собутыльники, разгорячённые вином, разразились хохотом. Пока они требовали, чтобы было совершено возлияние богу Смеха, Биррена обращается ко мне:

- Завтра наступает день, считающийся с основания нашего города торжественным, потому что в этот день мы чтим весёлыми и радостными обрядами бога Смеха. Своим присутствием ты сделаешь нам этот праздник ещё приятнее. Как было бы хорошо, если бы и ты придумал в честь бога Смеха что-нибудь остроумное и забавное, чтобы мы поклонялись этому божеству ещё более преданно и верно.

- Отлично, как приказываешь, так и будет. И мне хотелось бы найти что-нибудь такое, что по достоинству и в избытке удовлетворило бы бога.

После этого, так как мой слуга доложил мне, что наступает ночь, да я уже вдоволь нагрузился вином, я поднимаюсь и, пожелав Биррене всего хорошего, нетвёрдой походкой пускаюсь в обратный путь.