Метод Нострадамуса

— Ну, давай тогда, — сказал Жуковицкий, легко спрыгивая со стола. Он положил у локтя Юргена только что распечатанную пачку сигарет и зажигалку, придвинул пепельницу. — Дерзай, Эрнст Карлович, не буду тебе мешать. Желаю удачи!

— Спасибо, — рассеянно откликнулся Юрген, даже не заметив, что в комнате, кроме него, уже никого нет.

В коридоре хозяина поджидал хмурый и озабоченный Мазур. В последнее время он вообще перестал улыбаться, а сегодня у него имелись особые причины для дурного настроения. Альберт Витальевич заметил, что начальник службы безопасности сменил испачканный деловой костюм на спортивную куртку и шаровары, и с трудом сдержал ухмылку.

— Ты, Олег Федотович, извини меня, — первым заговорил Жуковицкий, кладя на каменное плечо Мазура ладонь. — Там, в подвале, я, пожалуй, малость увлекся.

— Пожалуй, не малость, — не глядя ему в глаза — ну, точь-в-точь, как давеча говорила Лера! — ответил охранник. — Но зато получилось убедительно, комар носа не подточит. Даже я почти что испугался. Думал, вы точно кого-нибудь замочите. Зато этот лох, — он кивнул на дверь, за которой работал Юрген, — купился.

— Да, похоже на то, — согласился Жуковицкий, подумав, что Юргену хватило бы и половины представления, которое, грешным делом, доставило самому Альберту Витальевичу массу удовольствия. Он уже давно нуждался в разрядке и, если честно, ему стоило немалых усилий действительно кого-нибудь не пристрелить. Вот, хотя бы и Мазура. Все равно ведь придется рано или поздно… — Ну, так как, Федотыч? Кто старое помянет?..

— Тому глаз вон, — по-прежнему не глядя в глаза, закончил Мазур. — У меня еще один вопрос, Альберт Витальевич, — торопливо добавил он, видя, что босс собирается уйти.

— Ну?

«Не нукай, сынок, — вспомнилось ему тут же, — не запряг». Вот сволочь, подумал он, снова закипая. Погоди, я тебя еще достану. Тогда и поглядим, кто кого запряг…

— Это насчет Валерии Алексеевны, — сказал Мазур тем особенным, стесненным и в то же время упрямым тоном, каким подчиненные обычно заговаривают с начальством о его личных, интимных делах. Дескать, делайте со мной, что хотите, но молчать я не могу, потому что забочусь, сами понимаете, о вашем же благополучии…

— Насчет Леры? — непритворно изумился Жуковицкий. — Что такое? Случилось что-нибудь?

— Не беспокойтесь, с ней все в порядке, — с неприятной многозначительностью произнес Мазур.

— Тогда в чем дело?

— Нам, наконец, удалось кое-что о ней выяснить.

— Не прошло и двух лет, — съязвил Альберт Витальевич. Он сам когда-то отдал приказ разобраться в прошлом своей любовницы, но в данный момент этот разговор казался ему крайне несвоевременным.

— Да, это было нелегко, — согласился Мазур.

— Ну, и что же вы, трудяги, нарыли? — пренебрежительно поинтересовался Жуковицкий.

— Во-первых, она еврейка, — сообщил Олег Федотович таким тоном, словно уличал Леру в подготовке террористического акта.

— С кем не бывает, — хладнокровно отреагировал Альберт Витальевич, который уже давно об этом догадывался.

— Во-вторых, живет под чужим именем, — продолжал несгибаемый Мазур.

— Тоже случается. Евреи в нашей стране никогда не пользовались особенной популярностью, и чтобы с высоко поднятой головой нести по жизни гордое имя Сара Абрамовна или, скажем, Рива Мордехаевна, надо быть либо очень мужественным человеком, либо дурой набитой, не понимающей, почему каждый раз, когда она возвращается с рынка, у нее весь подол заплеван, а под глазом фингал… Ну, и как же ее звали в прошлой жизни? Надеюсь, не Голда Мейер?

Тяжелая, похожая на свиное рыло физиономия охранника скривилась в подобии скептической усмешки.

— Да нет, — сказал он. — Тогда бы ей, наверное, лет сто было. Она, конечно, тоже не девочка. Далеко не девочка, но Голде Мейер во внучки годится. Если не в правнучки…

— Язык прикуси, — окоротил его Жуковицкий. — Гляди-ка, разговорился, чувство юмора в нем проснулось… Звать ее как?

— Валентина… Отчество запамятовал, — признался Мазур. — Сейчас, я тут у себя записал…

Он полез за пазуху и стал мучительно долго копаться в недрах своего легкомысленно яркого, красно-фиолетового спортивного костюма, как будто там, за пазухой, у него лежало полтонны секретной документации, и он никак не мог на ощупь выбрать из тысяч одинаковых листков тот, который искал.

Найти блокнот, в котором было записано настоящее имя Леры, Мазур так и не успел, потому что из комнаты, легко проникнув сквозь запертую дверь, донесся леденящий кровь, полный ужаса вопль Юргена:

— Альберт Витальевич! Кто-нибудь!!! Господи, да что же это?!

Глава 18

Жуковицкий с трудом дотянулся до стола, приподнял бутылку и посмотрел, сколько в ней осталось. Он понял, что придется идти к бару за добавкой.

«Ха, — подумал он, — идти… Брести! А в перспективе, возможно, и ползти. На руках. Потому что ноги не держат. Ноги — предатели. „Какое гнусное коварство! Полуживого забавлять. Ему подушки поправлять…“ Нет, это из другой оперы, это к нашему случаю не подходит. Как там было-то… А! „Дух ног слаб, рук мощь зла.“ Во как! Господи, ну и бредятина. Надо же было так надраться…»