Метод Нострадамуса

— Ну, ты отморозок, — негромко сказал из-под куста осторожный Мамалыга.

— Вошкаться тут, — буркнул в ответ Баранов. — Время — деньги, понял, салага?

Не дожидаясь ответа, он беззвучно растворился в темном дверном проеме. Обитавшие в сирени комары, еще не успевшие позавтракать и потому очень обрадованные появлением в поле их зрения такого лакомого кусочка с энтузиазмом приступили к трапезе, так что скучать Мамалыге не пришлось, и за те две или три минуты, что Баранов находился в доме, он успел надавать себе пощечин. Потом Баранов снова появился на крыльце, бодро сбежал по ступенькам, сунул Мамалыге тощий, изрядно полегчавший рюкзак и коротко бросил:

— Валим.

От него отчетливо разило керосином, и, оглянувшись на дом, Мамалыга увидел трепещущие за пыльными окнами дымно-оранжевые блики. Потом прямо у него на глазах выгоревшая на солнце занавеска вдруг разом вспыхнула снизу доверху и осыпалась дождем пылающих, распадающихся на лету клочьев. Баранов дернул его за рукав, и Мамалыга, повернувшись спиной к обреченному дому, вслед за ним побежал через сырую луговину к лесу.

Глава 10

Миновав дорожный знак с перечеркнутым косой красной линией названием подмосковного поселка, Глеб прибавил газу. Машина бежала легко, ровно и почти беззвучно. Тонированные стекла и литые титановые диски действительно придавали «уазику» Ивана Яковлевича потешный вид этакого деревенского щеголя, пытающегося сойти за своего на светской столичной тусовке, но под кургузым, защитного цвета капотом уверенно и мощно гудел двухлитровый бензиновый движок от «мерседеса», а судя по тому, как мягко шла машина и как легко слушалась руля, ее подвеска также была значительно улучшена. Бак был полон дорогого бензина; на заднем сиденье лежало свернутое одеяло на случай, если в дороге Глебу захочется вздремнуть, а рядом, под рукой, стояла сумка с провизией, откуда выглядывало горлышко трехлитрового термоса, наполненного крепчайшим, собственноручно приготовленным черным кофе. Под обивкой сиденья, которая, к слову, только на вид казалась дерматиновой, был спрятан запасной комплект номерных знаков, согласно которым «уазик» был зарегистрирован в Свердловской области, а лежавший в сумке вместе с продуктами пухлый, зачитанный детектив братьев Вайнеров хранил не предусмотренное авторами, но тоже вполне детективное содержимое: «Стечкин» с запасной обоймой и глушитель заводского производства.

Сиверов гнал машину строго на восток, испытывая от процесса езды ни с чем не сравнимое удовольствие. Он снова двигался, был в дороге, один на один с серой асфальтовой лентой и припекающим сквозь ветровое стекло солнцем. Тугой теплый ветер врывался в открытую форточку, ероша волосы на голове и приятно щекоча кожу голых по локоть рук, играл с расстегнутым воротом рубашки и забирался за пазуху. Не слишком красиво, но надежно прикрепленная каким-то умельцем под приборной панелью цифровая магнитола наполняла салон полузабытыми звуками симфонического оркестра. Глеб курил, щуря глаза за темными стеклами солнцезащитных очков, и наслаждался жизнью. После ведомственного госпиталя, похожего на фешенебельную пятизвездочную тюрьму, после пропахшего старой бумагой подвала, тоже похожего на тюрьму, но уже без звезд, это действительно было здорово. Сиверов наслаждался, хотя и понимал, что это не свобода и даже не иллюзия свободы, а всего лишь очередная форма нахождения под стражей. Сначала была маленькая больничная палата, которую он не мог покинуть без сопровождения, потом — довольно большой подвал, который ему вообще было запрещено покидать, а теперь тюрьмой для него стала огромная Россия. Да что там — весь мир, потому что рука обаятельного и веселого Ивана Яковлевича наверняка могла дотянуться до Глеба в любой точке планеты…

Без усилий выжимая сто десять километров в час и не давая воли мощному немецкому движку лишь из опасения перевернуть не приспособленную для высоких скоростей машину, Сиверов рассеянно, как о чем-то постороннем, думал о том, что Библиотекарь, судя по всему, является штатной единицей одноразового использования. Библиотекарь с большой буквы — звучит, без сомнения, гордо, особенно когда знаешь, какой смысл вложен в это простое слово. Но на деле оказывается, что это очень вредная работа. Любопытно, скольких Библиотекарей пережил душка Ефим Моисеевич? Ох, многих, наверное… Это же настоящий конвейер: встретил, обласкал, ввел в курс дела и отправил выполнять заведомо невыполнимое задание…

Стоп, сказал себе Глеб. А что, собственно, такого невыполнимого мне поручили? Смотаться за Урал, найти на бескрайних сибирских просторах заштатный краеведческий музей, открыть ногтем древний, простой, как стрелецкая пищаль, замок и забрать из витрины некую тетрадь, которая свободно поместится в карман куртки. Казалось бы, чего легче? Но прежний Библиотекарь отправился в Сибирь с этим же заданием и не вернулся.