Метод Нострадамуса

Он поднял сиденье, встал ногами на унитаз и дотянулся до вентиляционной решетки. В отличие от кухонной, эта решетка снялась без проблем. Альберт Витальевич запустил испачканную побелкой ладонь в отдушину. Там, внутри, было полно пыли, цементных крошек и какого-то неопределенного мусора. Чего там не было, так это дневника Бюргермайера. Собственно, ничего иного Альберт Витальевич уже и не ждал; он полез в отдушину просто на всякий случай, зная, что ничего не найдет, но в глубине души надеясь на чудо. Точно так же, помнится, в далеком детстве он несколько дней подряд часами бродил по улице, глядя себе под ноги в надежде найти потерянный ключ от квартиры. И он таки нашел его, но случилось это, увы, через два дня после того, как отец поменял замок на входной двери…

Он слез с унитаза и посмотрел, как там окурок. Все в порядке: он насквозь пропитался водой и, казалось, был готов затонуть сам, без посторонней помощи. Альберт Витальевич дернул ручку, и в унитаз с шумом хлынула вода, смыв единственную улику его пребывания в этой норе. Сквозь шум воды ему послышался какой-то стук — похоже, в этом доме, с виду не таком уж старом, все давно просилось на слом, и унитаз не являлся исключением из общего правила.

Жуковицкий повернулся к унитазу спиной, шагнул за порог и остановился. Все-таки что-то тут было не так, хотя он еще не понял, что именно.

Он прислушался. В бачок с характерным шумом лилась вода, и сквозь ее плеск и шипение опять доносился какой-то стук — негромкий, частый, неравномерный, как будто струя воды падала на какой-то посторонний предмет и тот, подскакивая под ее тугим напором, ударялся о фаянсовые стенки бачка.

— Занятно, — сказал Альберт Витальевич, вслушиваясь в этот стук.

Пару секунд он осваивался с незнакомой конструкцией, а затем, сообразив, что к чему, отвинтил ручку и обеими руками взялся за края фаянсовой крышки. Ему пришло в голову, что, если бы за этим занятием его застал кто-нибудь из коллег по Думе, вышло бы действительно забавно. А что? Депутат Жуковицкий не гнушается никакой работой и лично чинит сантехническую посуду в квартирах избирателей… Ха-ха.

Он поднял крышку и не поверил собственным глазам. В бачке лежала стеклянная банка с завинчивающейся крышкой, а в банке, варварски свернутый в трубку и перехваченный поперек зеленой аптечной резинкой, — тот самый дневник, который Альберт Витальевич уже не чаял отыскать.

Тяжелая скользкая крышка вырвалась из рук, с грохотом ударилась об край унитаза и разлетелась на куски. Альберт Витальевич вздрогнул от неожиданности и замер, прислушиваясь. Он стоял с сильно бьющимся сердцем минуты две, но никто из соседей не прибежал на шум. Тогда он запустил руку в бачок и выудил оттуда мокрую банку. Рука его потянулась за мобильным телефоном, но он передумал звонить Мазуру: сначала надо было убедиться, что в банке лежит именно то, что он искал.

* * *

— А не маловато нас для такого дела? — с сомнением спросил Олег Федотович, оправляя пиджак, из-под которого выпирал вороненый казенник «ингрэма».

— Я уже говорил, — терпеливо произнес Библиотекарь, который сидел за рулем, — главная защита, главная гарантия безопасности и неприкосновенности этого места — то, что о нем никто не знает. Его не должно быть, и официально его действительно нет.

— Что ж это за место такое? — спросил Мазур.

— Ты действительно хочешь это знать?

— Да, — подумав, согласился начальник охраны, — ты прав. Ну его к черту!

— Вот и молодец, — похвалил бородач. — А то я уже было заподозрил тебя в суицидальных наклонностях.

Захваченный ими «уазик» катился тем же путем, каким Иван Яковлевич не так давно вез Глеба Сиверова к новому месту службы: сначала по тенистому бульвару, а потом вдоль маневровых путей, за которыми виднелось здание вокзала. Поравнявшись с Дворцом культуры, Библиотекарь притормозил и повернул за угол. Перед железными воротами в высоком кирпичном заборе он остановился и посигналил.

— Ну и дыра, — сказал с заднего сиденья неугомонный Баранов. — Никогда бы не подумал, что в этой помойке можно откопать что-то ценное.

— Помолчите, — не оборачиваясь, сказал Библиотекарь. — Говорить буду я, а ваше дело — сидеть с умным видом и улыбаться. Только не очень широко. Если они хоть что-то заподозрят, провести разбор полетов нам уже не удастся — замочат на месте, и пикнуть не успеем.

— Все перекаты да перекаты, — пробормотал Баранов и умолк, потому что железные створки ворот, дрогнув, начали расходиться в стороны.