Метод Нострадамуса

Жуковицкий вышел из машины и направился к подъезду, подавив в себе желание зайти с тыла и, проскользнув по бетонной отмостке вдоль самой стены дома за спинами у старух, незамеченным юркнуть в подъезд. Он сдержался, потому что это было бы в высшей степени неразумно: солидный мужчина в деловом костюме, при белой рубашке, галстуке и дорогом кейсе не должен красться, как вор. Вид у него был достаточно представительный, чтобы без помех пройти куда угодно, кроме, пожалуй, стратегического оборонного объекта. В данный момент, с учетом отсутствия свиты, он мог сойти за чиновника из окружной управы или иное официальное лицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей. Вряд ли эти бабуси знают в лицо депутата Госдумы, выдвигавшегося, к тому же, от другого избирательного округа. Он попытался припомнить, чей это, собственно, округ, чей электорат сидит у него на пути, мешая выполнить задуманное, но так и не вспомнил.

Как и следовало ожидать, проклятые старухи оглядели его с ног до головы, однако никаких вопросов с их стороны не последовало. Чувствуя спиной их заинтересованные взгляды, Альберт Витальевич открыл металлическую дверь подъезда, оборудованную давно испортившимся кодовым замком, и вошел в воняющую сырым цементом и кислыми щами полутьму.

Загаженный лифт — Альберт Витальевич уже и не помнил, когда в последний раз в таком ездил, — лязгая, громыхая и конвульсивно содрогаясь, не вознес и даже не доставил, а кое-как, через силу, втащил его на двенадцатый этаж. С облегчением покинув провонявшую мочой и дымом дешевых сигарет кабину, господин депутат немного поплутал в неожиданно длинном, странной планировки, полутемном коридоре и, наконец, отыскал в тупичке дверь с нужным ему номером.

Здесь он немного помедлил, собираясь с духом. Молодость у него была лихая, но когда это было! Если его, уважаемого человека, застукают при попытке незаконного проникновения в чужую квартиру, удержать позиции, сохранить карьеру и состояние будет чертовски сложно. А уж если об этом проведают журналисты, тогда лучше сразу застрелиться.

Звезды, напомнил он себе. Звезды ко мне расположены. А еще говорят: бог любит смелых. Или удача, или что там еще есть над нами… Если там вообще что-то или кто-то есть. А если нет, так и вовсе бояться нечего. Божий суд упразднен, а с судом земным мы как-нибудь разберемся, это нам не впервой…

Он нажал кнопку звонка. Из-за двери послышалось надтреснутое дребезжание. Подождав, Альберт Витальевич позвонил еще раз, долго и требовательно, но в ответ опять не донеслось ни звука, только из квартиры напротив слышалась нежная, пронизанная светлой грустью мелодия — кто-то крутил записи Эдит Пиаф, а может, песенку просто передавали по радио. Сейчас многие оставляют радио включенным на целый день — для того, чтобы создать эффект своего присутствия дома на тот случай, если в гости заглянет квартирный вор. Можно подумать, воры — дураки и не отличат болтовню радиоточки от живой человеческой речи…

Жуковицкий вынул из кармана пиджака дубликаты ключей и один за другим открыл оба замка. Перед тем, как повернуть дверную ручку, Альберт Витальевич вдруг некстати вспомнил взрыв в квартире Леры, при котором погиб подосланный Потапчуком и так блестяще вычисленный Юргеном киллер. Ерунда, подумал он. Звезды! Звезды за меня, а вы мне про какую-то взрывчатку…

Он открыл дверь. Ничего страшного не произошло, за исключением того, что вторая, внутренняя дверь тоже оказалась заперта. Он поковырялся в ней ключом. То ли дубликат ключа вышел не совсем удачным, то ли этот замок заедало от рождения, но со второй дверью пришлось возиться почти целую минуту. Альберт Витальевич уже хотел плюнуть на свою затею и, пока не поздно, убраться от греха подальше, но тут замок щелкнул, и дверь распахнулась.