Метод римской комнаты

Уже зажглась иллюминация. Линии газовых звезд и вензелей отражались в воде. По улицам тянулись цепи разноцветных фонариков, кое-где горели и старые шкалики у тумбочек. «Какая-то ссора во время сеанса? — думал Ардов. — И в ход пошел бюст? Или после? Но по окончании все благополучно разошлись… Бессонов с дочерью отправились в театр. Бесспорно, это алиби. Получается, штабс-капитан отправился с супругой домой. Бюст тут ни при чем. Может, семейная ссора по дороге? Сразу после сеанса по гармонизации супружеских отношений. Да-с… А может, жена тоже была убита и теперь плавает, еще не выловленная, в Мойке? Обычное ограбление, не такая уж редкость… Хотя и бумажник, и портсигар остались не тронуты. Следует признать, ограблением и не пах-нет…

Ардов нашел указанный в записке второклассный ресторан «Бекас» и вошел внутрь. В зале плавал сиплый звук самоигрального оркестриона. За дальним столиком сидел Чептокральский и махал рукой. Записка была от него. Подойдя, Илья Алексеевич опустил бюстик на стол и положил рядом полученный конверт.

— Откуда это у вас? — спросил он.

Обтерев руки салфеткой, репортер взял конверт, словно увидел его в первый раз.

— У меня таких целая коробка, — беззаботно ответил он и продолжил терзать курицу. — Самых разных фасонов. Одна типография расплатилась ими за услугу. Заказчик разорился и не смог оплатить заказ… А это, осмелюсь спросить, не орудие ли убийства? — кивнул он на обернутый газетным листом бюст. Про вас уже пошли слухи, Ардов, — говорят, мимо вас ни одна муха не проскочит.

— Это герб Данишевского, — сказал Илья Алексеевич, ткнув в геральдический знак на конверте.

— Да что вы? — лениво удивился Чептокральский. — Какое совпадение.

Новость никак не впечатлила репортера, он продолжил, почмокивая, хрустеть костями.

— Приятно отметить, что улика обернута в «Петербургские ведомости», — отметил он, указав ножкой на бюстик. — Читаете?

— Угу, — неопределенно мотнул головой Илья Алексеевич, спрятал конверт и взялся за меню.

— Скажите, ваши материалы по бирже вы отдали Мармонтову в конверте?

— Да.

— Из той же коробки?

— Почему бы и нет? Уж чем-чем, а конвертами я теперь обеспечен до конца жизни.

— А размер?

— Размер был побольше.

За соседним столом посетители получили от полового раскуренные трубки с мундштуками из гусиного пера. Пахнуло смесью мускатного ореха и ванили. Чептокральский подозвал человека и заказал для гостя французский суп а-ля тортю и жареную курицу по-венециански. Ардов не стал возражать. Себе репортер велел принести абрикосовое бланманже.

«Бессонов, конечно, лжет, — продолжил прерванные размышления Илья Алексеевич. — О всех смертях он знал и заметно нервничает. Однако улик против него пока никаких… Чего не скажешь об Алине… Но она не может, не может… Как она сегодня смеялась… Что это, кстати, за любовница, о которой она упомянула? Разве опять просить Шептульского проследить… Богданов! На убийцу он не похож — сам припомнил подозрительного штабс-капитана. А может, наоборот? Для того и припомнил, чтобы показать свою полную неосведомленность? Во всяком случае, организовать криминальное дело он, пожалуй, мог бы вполне…»

Ардов не сразу заметил, что Чептокральский что-то увлеченно ему излагает.

— …Зашиби какой-нибудь сторож или приказчик свою благоверную по пьяни — диковины мало, из этого сенсацию не сотворишь. А вот князья у нас, прошу прощения за циническое отношение, мрут не каждый день. Тем более таким экзотическим способом.

— Данишевского убила не супруга, — заметил Илья Алексеевич.

— А кто?

Репортерские рефлексы Чептокральского работали отлично. Ардов одарил его остужающим взглядом.

— Илья Алексеевич, — извиняющимся тоном начал ловец сенсаций. — Смилуйтесь! Хоть что-то дайте для несчастного газетчика. Ведь читатель ждет драмы.

— Да вот же — убийство горничной из ревности. Чем не драма?

— Шутите? — скривился репортер. — В собственном доме убит князь Данишевский, а мы будем возиться с горничной?

Чептокральский ловко ухватил ложечкой кусочек нежного десерта и отправил в красный горячий рот.

— Говорят, вы так разделали их сиятельство, что оказать сопротивление было решительно невозможно! Просто град неопровержимых доказательств. Да-с… Чувствуется европейская метода… У нас так долго еще не смогут. Я в полном восхищении, Илья Алексеевич. В полном!

Отодвинув тарелку, Чептокральский навалился на стол.

— Но позвольте вопрос, — снизил он голос. — Главная улика — записка, верно? Вы пригрозили ей графологической экспертизой, так?

Ардов кивнул, занимаясь курицей по-венециански.

— Насколько этот метод надежен? Прошу меня извинить, но пресса должна стоять на страже объективности и представлять читателю разные точки зрения. Возьмем, к примеру, дело Дрейфуса. Вы следите за ним, Илья Алексеевич?

— Французский офицер, обвиненный в шпионаже?

— Ложно, Илья Алексеевич! Ложно обвиненный, — возбудился Чептокральский и полез в карман. — А ведь обвинение строилось тоже на основе графологической экспертизы! Вот новые сведения о деле — только что почтой из Парижа.