Мэтт Грэнвилл, Везучий Неудачник

Сильный ветер едва не сбил с ног, но зато ослабил призывный запах. Я стоял на верхней площадке Проклятой Башни и смотрел вниз. Чуть левее и вправду плавали арки, о которых говорил Дерек. И ни одного моста. Одно из золотых правил Чарли Пранка: если все утверждают, что чего-то нет, оно наверняка есть. А Чарли Пранку я верил безоговорочно. Мост существует. Вопрос только в том: существует вообще или только в моем сознании. Жаба не заморачивалась вопросами соотношения веры и познания и уселась возле галереи, ведущей к Первой башне. Это было здоровое животное без суицидальных наклонностей.

Ветер резко стих, и меня поволокло к самому краю площадки. Я отчаянно боролся с собой, пытался зацепиться за каменные зубцы башни, но неотступное навязчивое желание подталкивало в пустоту. Ноздри жадно втягивали воздух, а глаза видели только верхушку башни Карадурна. Я перемахнул ограду и рванул вперед. Ботинки гулко застучали по металлу.

Фокус оказался в том, что мост не был мостом. Он был похож, наверное, на веер: восемь платформ по спирали поднимались вверх и сворачивались, едва я перескакивал на следующую. Они вели к той части башни Карадурна, которая не была видна с Проклятой.

Оказалось, между верхней площадкой и башней есть небольшой промежуток, в который можно протиснуться боком. От запаха меня замутило, потекли слюни. На ходу я вытащил из карманов пироги и жадно сунул один в рот. Спускаться пришлось довольно долго, пока коридор не стал шире. Наконец-то нашел! Запах исчез, едва зубы впились в прозрачно-белую мякоть, которая студенистой массой заполнила рот. Блаженство мягко отступало, оставляя во рту мерзкий, отвратительный вкус вареного лука. Я с чувством отплевался и осмотрелся: передо мной на подоконнике лежало еще несколько прозрачно-белых луковиц.

Это окно я видел в прошлый раз! Только тогда в нем мелькала посуда, а сейчас оно было запотевшим изнутри. Чуть ниже была простая деревянная дверь. Тщательно, проверяя по нескольку раз, я переписал на нее каракули с бумажки Вороны. Мне чудились шорохи и шепоты, шарканье и шуршание. К сожалению, только не шум открывающейся двери. Придется сюда вернуться и сделать надпись кровью. Вороновой.

Можно разбить окно! Я сунул в рот очередной пирожок, чтобы перебить гадостный привкус лука, и прильнул к стеклу. Внутри мелькали смутные тени. Послышался резкий стук, и на окне расплылись красные капли. Кровавые дорожки медленно потекли книзу. Не успел я отскочить, как изнутри по стеклу ударила белая костлявая рука. Я вжался в стену и изо всех сил молил, чтобы дверь не открылась. Никогда-никогда. На руке синела татуировка: ПОМОГИ.

– Помогите! – беззвучно заорал я и понесся, не разбирая дороги.

Лабиринты и переходы мелькали перед глазами, анфилады комнат сменялись глухими тупиками. В конце концов ноги не выдержали, и я рухнул на пол. В коридоре, где я оказался, было темно. Тут вообще ценили мрак: редкие факелы освещали стену, на которой висели портреты Темнейших. Они были со вкусом украшены паутиной и налетом сажи. От злости я двинул рукой по стене. Она скользнула по резной раме, и на меня выдвинулось нечто, одновременно похожее на иносущность и страшнейшего из Темнейших. Иногда нужно довериться инстинктам: я швырнул факел в демона. Раздался звон разбитого стекла, и за ним показалась дверь.

Если дверь маскируют зеркалом, то точно не ждут гостей. Если она находится в башне с Темнейшими, то гостей ждут еще меньше. Если эта дверь медленно-медленно открывается вам навстречу, это повод удрать куда подальше. Но теперь я был новым Мэтью, которому нечего терять. Мэтью, который встречает опасность лицом к лицу. Который бесстрашно заходит в темную, нет, освещенную комнату. Оглядывается в поисках врагов. Слышит, как захлопывается дверь. Стучит по ней кулаками и плачет… Нет, лучше вот так: гордо вскидывает голову и одним прыжком заскакивает под кровать.

Орать было очень неудобно: и тесно, и рот рукой зажали. Я брыкался и кусался, но держали крепко. Кто-то навалился на меня всем телом и зашептал прямо в ухо:

– Лежи смирно, а то доберутся и сцапают!

Этот голос я где-то слышал. Что-то про склероз на больную голову и скрюченные пальцы. Доктор? Нет, молодой, скорее кандидат. Точно, это Феррариус! Наконец-то я с ним познакомился! Я с интересом уставился на ректора. Глаза слишком голубые, улыбка слишком добрая. Перебарщивает с заклятьями привлекательности, сказала бы мама.

– Мэтью Грэнвилл, конкурсант из Закружья. Везучий Неудачник, – подумав, добавил я.

– Феррариус, – пожал он мне руку. – Мэтью, ты их тоже видишь?