Мэтт Грэнвилл, Везучий Неудачник

Никогда не видел, чтобы в библиотеке был такой беспорядок. На полу, прямо посередине комнаты, лежала целая груда книжек и журналов. На столике были «Величие и тайны Вселенной» и «Уровни самопознания одинокой души». На полу в книжной свалке что-то шевельнулось. Я затаил дыхание и постарался сделать вид, что ничего не замечаю. Наоборот, громко принялся звать приглашение – почему-то горланить «Тедди Плюшик! Тедди Плюшик!» было ужасно неловко. Как будто показывать свои детские фотографии.

Когда подлетела первая книга, мне стало даже лестно – как-никак, это оказался не словарь смеллов, а учебник по математике. Правда, для начальной школы. Но потом они начали выпрыгивать с полок сплошным потоком, бесцеремонно шлепать по голове страницами или царапаться корешками только для того, чтобы через мгновение рухнуть под ноги.

Слова и буквы мелькали у меня перед глазами с бешеной скоростью. Я уже по колено стоял в книгах, а вперед все лезли и лезли новые. Они рылись в моих воспоминаниях и секретах, выдергивали отдельные фразы и перемешивали их с другими. Голова разрывалась от боли, словно в ней бились и никак не могли выяснить, какая главнее, две одинаково сильные мысли.

           Не любо ухом – слушай брюхоМ

Если хуанхэ не идет к конфуцию,

                                   конфуций идет к хуанхЭ

У бога дней много, но одного всегда не хватаеТ

         Друг познается, когда деньги деляТ

Аппетит приходит во время еды

                             и всегда остается на ночлеГ

Что написано пером, не горит в огне,

                         но плохо, если не тонет в водЕ

 Не боги горшки обжигают, потому и крив казаН

И у стен есть уши, на которые

                                   можно навешать лапшИ

         Как аукнется – так хоть уши затыкаЙ

Эти фразы – одна за другой, одна за другой – бесконечным списком, как кассовая лента, прокручивались в моей голове.

– Помогите! Стократус! – Еще чуть-чуть, и в Карпетауне станет на одного полоумного больше.

Вжик! Вжик! И в стройной буквенной последовательности образовалась дырка. Недовольный фолиант покрутил страницей у корешка, но письмо, окрыленное победой, оказалось сильнее сборника крылатых фраз. Книжный вампир наконец отцепился от меня, и я рухнул на книжные горы размером с Гималаи. Приглашение радостно пискнуло и бросилось мне на шею.

Когда через пару минут мне удалось-таки отодрать его от лацкана с рожицей, вид у него был возмущенный и рассерженный. Только я хотел сказать про свято место, которое пусто не бывает, но фолиант так хищно ощерился страницами, что я мгновенно рванул обратно к Стократусу.

Уже на пороге я обернулся и спросил:

– А вы, случайно, не знаете, есть какой-нибудь способ не платить по счету? У одного моего друга проблема, он… ну, в общем, ему не хватило денег расплатиться в какой-то забегаловке.

– Безнадежно. Ты же знаешь – в Братстве Трактирщиков самые строгие правила, упекут в Мракотан, и глазом не успеешь моргнуть. Если, конечно, твоему другу не подсунули вместо огнепяток каких-нибудь хлюпокрылок. Хотя откуда такие деликатесы в забегаловке, правда, Мэтью?

– Спасибо, – ответил я. Такой ответ очень расстроил моего друга.

Глава 10 Ночь Одиноких душ

Тиха карпетаунская ночь. По темным улицам мимо спящих домов крадется горбатая тень. И то, что блещут звезды, ее вовсе не радует. Опасность подстерегает со всех сторон: она оглядывается, не идет ли патруль сурикатов, вздрагивает от малейшего шороха, но настойчиво пробирается к Бесконечным Ступенькам. Вдруг тень спотыкается и под грохот бьющихся цветочных горшков пулей несется в ближайшую подворотню, где испуганно замирает. Но даже в мгновения паники она не забывает самое важное: покрепче зажимать нос.

Примерно так все смотрелось со стороны. А если от первого лица, то мне хотелось орать во весь голос, настолько больно было ушибленным пальцам. Вместо этого я балансировал на одной ноге, левой рукой успокаивая особо пострадавший мизинец, а правой удерживая в носу затычки, смоченные хвойной смесью. Но даже через них проникал отвратительный запах смелла. Учитывая, что уже три дня я не ел ничего, кроме борща, мне с трудом удавалось сдерживать тошноту.

Из кармана я вытянул полупустую жестянку с желтым кремом, зачерпнул побольше и еще раз от души намазался. Ничего, что смердит. Это запах свободы! Нужно забыть о ноющей ноге, тяжеленном рюкзаке за спиной и невыносимой вони. Последний рывок – и я у Ступенек. Прощай, Карпетаун! Да здравствует воля! Привычно перепрыгивая с доски на доску, я не удержался и сбросил-таки вниз парочку хлопушек собственного изготовления. Завтра кто-то от души повеселится. Вообще-то берег их для победы, но ничего, пусть хорошенько запомнят Мэтью Грэнвилла!