Меж двух огней

Пандора стремительно выскользнула из допросной. Миг спустя её силуэт растаял во тьме, которая, казалось, сгустилась вокруг маленького пятна света. Меня кольнуло любопытство. Сжимая Веронику в объятиях, я поводил факелом по сторонам, чтобы разглядеть стены. Развешанные на них инструменты выплывали из мрака, скалясь острыми краями, угрожая выставленными шипами. Их молчаливые обещания источали злобу. Я поймал себя на том, что пытаюсь угадать предназначение некоторых, внешне безобидных, и заморгал. Комната заворожила меня, как удав, извивающийся перед кроликом.

Решительно поведя плечами, я направился к выходу. А сделать это было ох как непросто: Вероника висела мёртвым грузом (не думай о ней так!), одну руку занимал факел. Направился — громкое слово, я волочился, обхватив магичку за спину и молясь, чтобы держащая факел рука не затекла и он не упал под ноги.

Может быть, если взвалю девушку на плечо…

В этот момент Вроника встрепенулась, застонала, придя в себя, — и, ощутив, что её бесцеремонно тащат, вскинулась. Я чудом увернулся от локтя, метившего в нос, и торопливо сказал:

— Это я, Такуми, успокойся! Я спасаю тебя, Вероника, успокойся, тише, это Такуми, мы выберемся отсюда…

Осознав, что её не взяли в оборот инквизиторы, девушка недоверчиво уставилась на меня. Моргнула, и я с леденящим изумлением увидел, как задрожал подбородок.

— Ты? Такуми? Что ты… ты… ты… — наконец выдавила она. Глаза её подозрительно сверкнули, — Видение?..

Она обхватила меня за щёки, подёргала туда-сюда, желая удостовериться, что я не испарюсь.

— Не видение, — Сдавленный голос намекал, что девушка готова расплакаться, однако она справилась с эмоциями. Она вытерла уголки глаз и спросила:

— Как, во имя всех святых выродков, ты очутился здесь?

В её красных радужках пролетел испуг. Она дотронулась до ошейника и сразу же отдёрнула ладонь, будто прикосновение причинило ей боль.

— Он всё ещё на мне… я не… я не могу дотянуться до тьмы. Я бессильна.

Неожиданно она сгребла ошейник двумя руками и рванула — снова и снова, и на лице её отражались, сменяя друг друга, потрясение, и ужас, и отчаяние.

— Тьма!.. Пожалуйста, прошу, отзовись… молю, разбей его, убери его, уничтожь, открой его! Я не могу, не могу, не могу, я должна… она всегда была там, неподалёку, только подумай… но её нет, я отгорожена, отгорожена от неё! Помоги мне, сними его, — забормотала она горячечно, дёргая ошейник. По её шее заструилась кровь, но она этого не замечала.

— Успокойся, ключ ищут. Нам нужно идти, пока не нагрянули монахи.

Девушка не обратила внимания. Она скребла металл и едва слышно поскуливала. Во мне вскипела злость, прогнала сострадание. Драгоценные секунды пропадали на пустую истерику! Тыльной стороной ладони я шлёпнул магичку по щеке. Как бы ни слаба была пощёчина, Вероника подобралась, сжала кулаки — и обмякла.

— Ты прав… Да, я не…

Она спрятала лицо в ладонях. На левой не хватало мизинца и безымянного пальца. У меня спёрло дыхание.

— Что с тобой сделали? — сипло выкашлял я.

— Начали не так давно. Или ты про пальцы? Отрубали по кусочку. Правую руку тронуть не успели. Хотели оставить надежду, что я когда-нибудь сумею взяться за шаэ’рун. И я возьмусь, обязательно возьмусь.

Гримаса Вероники походила на выражение морды маленькой вампирши, которую прикончила Пандора возле безымянного села. В ней не было ничего человеческого. Девушка спохватилась.

— Его отняли, нужно забрать, и… — Пальцы вновь потянулись к ошейнику, — Снять его, снять, я не дотягиваюсь до тьмы, я…

— Этим занимаются! Я тут не один, так что, проклятье, кончай ныть и пошевеливайся! — прикрикнул я, подозревая, что это единственный способ вырвать девушку из ступора.

Вероника захромала к двери. Прошла два шага, и я нагнал её. Она привалилась к моему плечу, я приобнял её, и дальше мы двигались вместе. Периодически от Вероники доносились невнятные звуки — не то плач, не то смех, не то полубезумные причитания. Я предпочитал не вслушиваться, сосредоточившись на том, чтобы выбраться из некропольского лабиринта.

Когда последняя мумия осталась позади, я позволил себе облегчённо выдохнуть. Нервы были взвинчены до предела, и соседство с мертвецами им отнюдь не шло на пользу. Вероника расходилась и могла передвигаться практически без моей поддержки.

Может быть, нам удастся выбраться из монастыря без приключений.

Не успела промелькнуть мысль, как в глубине пещер раздался взрыв. Я замер с нелепо открытым ртом. В грудь ударил воздушный поток.

А потом раздались крики. Кричали в другой стороне — не испуганно, не в гневе. В крике слышались боль и отчаяние. Так кричал тот, кто умирал.

— Что, вашу ж триединую братию в дышло, происходит? — выпалил я, от неожиданности повторив одну из присказок Владминара. Ужас захлестнул меня, и я чуть не потерял сознание.

Коридоры заполнялись воплями. Откуда-то доносились звуки схватки.

— Бежим!