Меж двух огней

Сперва медленно, а затем всё быстрее, воодушевлённый гладкостью собственной лжи, я стал рассказывать ей о Японии времён Муромати-дзидай, смешивая в котле вдохновения исторические факты, заученные на уроках, и собственные похождения в играх. Саюрей внимала этим байкам с открытым от восхищения ртом. Жемчуг её ровных зубов и очертания пухлых губ просили поцелуя, а сверкающие от восторга глаза давали на него добро. Пару раз я наклонялся к девушке, но Саюрей со смехом уклонялась и просила продолжать.

Очередной уворот перестал подбрасывать дров в огонь страсти и вместо этого вызвал раздражение. Вместе с этим я ощутил острый позыв посетить уборную. Извинившись, я встал из-за стола и, шёпотом справившись у трактирщика, направился к туалету. Сделать это оказалось на удивление сложно: мир странным образом искривлялся, бросая на меня стены. В конечном счёте я решил держаться одной стены, и это помогло добраться до выхода во двор без дальнейших сюрпризов.

Оказавшись на улице, я пару раз глубоко вздохнул, разгоняя затуманенные мозги. Стало легче. К туалету вела короткая гравийная дорожка, петлявшая сквозь грязь. Сам туалет представлял собой грубо сколоченную постройку, внутри которой сражались за выживание гниющие доски нужника и паутина.

Сообща с облегчением пришло осознание того, чем я занимался последние полчаса. Стыд, всё это время проведший на окраинах сознания, мстительно ударил в полную силу, и я застонал, спрятав обожжённое его пламенем лицо в ладонях.

Что произошло? Почему я так себя вёл?

Кто вообще такая Саюрей?

Эль не до конца выветрился из головы, но прогулка на свежем воздухе более-менее вернула возможность соображать. На всякий случай я просидел в туалете минут десять, изучая пауков, пока не убедился, что трезвость мышления как минимум близка моему текущему состоянию. После этого я задумался о том, как сбежать от Саюрей, сохранив остатки достоинства — тот пепел, что не успел развеять ветер моей глупости.

Основной расчёт приходился на то, что девушка заскучала за время моего отсутствия и ушла сама, однако надеяться только на это не стоило. В итоге я решил, что скажу ей, что мне стало плохо и теперь требуется побыть одному какое-то время. Печальное окончание знакомства, но ведь я видел её в первый и последний раз.

Возвращался я практически твёрдым шагом человека, который разработал план и намеревался держаться его всеми силами.

Первое разочарование подстерегало при входе в зал: Саюрей сидела там же, где я оставил её. На моих глазах трактирщик поставил перед ней кружку эля. С отсутствующим видом девушка провела пальцем пару раз по ободку кружки, видимо, не зная, чем занять себя в моё отсутствие. Но её апатия исчезла, стоило ей заметить меня.

— Господин Такуми! Вы так долго пропадали…

— Я… Гм… я…

Мысли затопило неудобными вопросами. Какого дьявола я ей понадобился? Она была красива. Настолько красива, что смотрелась чужой, потусторонней в трактире. Саюрей выглядела обитателем другого мира. Так почему она с готовностью подсела ко мне и позволяла разные… выходки?

Но лицо девушки горело таким облегчением, что наметившиеся подозрения обрели кощунственный оттенок. Я спешно отогнал их.

— Я заказала вам ещё эля на тот случай, если ваше горло пересохло после рассказа.

Я поблагодарил девушку. Пить и правда хотелось, но на этот раз я сделал строго отмеренный глоток. Моим новым правилом жизни стала сдержанность.

У эля чувствовался странноватый сладкий привкус. Налили из другой бочки?

Следующей задачей в списке стояло избавление от Саюрей. Но прежде чем я успел запустить цепочку оправданий, которые спасли бы меня от её общества, девушка сказала:

— Вы прекрасный рассказчик, господин Такуми. К сожалению, пришла пора мне вернуться домой, пока родные не заметили моё отсутствие. Вот только…

В глаза девушки стояла тревога.

— Я поговорила с трактирщиком и поняла, что забрела чуть дальше, чем рассчитывала. Удача благоволила мне на пути сюда, однако я боюсь дважды испытывать её. Если бы вы, отважный господин Такуми… если бы вы… — Голос Саюрей дрожал от волнения, — Проводили меня до дома или хотя бы вывели из трущоб, моя благодарность не знала бы границ. И я постаралась бы выразить её любым путём, который вы сочтёте нужным.

Иными словами, она предлагала провести её мимо тех настороженных ребят, каждый из которых прикончил бы меня, даже не вспотев, появись у него такое желание. Что я ей там наплёл⁈

Решение покинуть трактир граничило с самоубийством. Даже если мы выберемся из трущоб живыми, не привлекая внимания (при взгляде на Саюрей возникали серьёзные сомнения в этом), шансы на то, что возвращение пройдёт так же гладко, стремились к нулю. А если я попаду в передрягу и не смогу вернуться к Веронике, то через сутки превращусь в лужицу слизи. С другой стороны… я ведь оставался героем — хотя бы в глазах Саюрей. До сих пор я просто плыл по течению. За меня решали, кто я такой. Меня считали чужой собственностью, меня грозили убить, меня выбросили, когда осознали, что не смогут с моей помощью досадить Владыке.