Меж землёй и небом

Князь счастлив, думою влюбленной

Он подле милой час проводит,

Затем другой, и так бы день,

Да только в мысли, как под ноги,

Кривун все лезет, точно тень.

Проникнув в пламенные грезы,

То словно рядом, то вдали

Он, мрачный, появиться может,

Влюбленных наших потревожить

И скрыться в дебрях головы

Бесследно, точно не бывало.

И так опять, опять, сначала…

«Довольно! – рявкнул Яр. – Достало!

Уж скоро – голову даю –

Схлестнемся в праведном бою,

Готовься, гнусный чародей,

Тебе несдобровать, злодей!»

Яр скачет по местам равнинным

И рощам свежим, по холмам

И речкам хладно-торопливым,

По грозным, сумрачным горам,

И всюду, где он ни промчится,

Яр вопрошает встречный люд:

«Кривун – известно, что за птица?» –

В ответ же слышит: «Небылица,

Злодей придуман, слухи врут.

Будь гостем!» – витязя зовут

В свою покойную обитель.

Но мимо скачет князь младой,

Он ищет правды, ищет битвы,

Он жаждет заслужить покой.

И вот однажды над рекой

Тень странная за ним сгустилась,

Яр слышит рог – призыв на бой,

Вдали, он видит, конь враной,

Несется всадник, ночь спустилась,

Земля трепещет под ногой.

Оправив щит, врагу навстречу,

Не дрогнув, богатырь летит.

Ужель Кривун на смертну сечу

Решил свой облик объявить?

Несутся к смерти славны вои,

Все ближе, ближе эти двое,

Клинки стальные обнажив.

Полшага разделяет их…

Но что случилось, что такое?

Яр вдруг свернул и стороною

Объехал воина простого,

К земле меч быстрый опустив.

Стоит средь поля, околдован,

Так, точно страх сковал его,

Но страх для Яра незнакомый,

А вот противник чернобровый

Известен князю, и давно.

Не с колдуном на поле вешнем

Столкнуться нынче довелось,

А с братом названным небесным,

С кем, было время, бились тесно

И разом побеждали злость.

«Руян! – над полем пронеслось, –

Неужто ты не узнаешь?»

«Замолкни, трус! Убийца гнусный!

Предатель верной земли русской,

От смерти нынче не уйдешь!» –

Гремел Руян, несясь со свистом,

Пронзая воздух, как мечом,

И вот уже к лицу лицом.

Столкнулась сталь, поднялись искры,

Конец у сечи грозной близко,

Один забвенью обречен…

Тут, слава Богу, конь с конем

Узнались, пятятся, мотают

Досель послушной головой,

Друг с другом биться не желают

И ищут участи другой.

Что славы рухнуть в чистом поле,

Причем от братской же руки?

Ведь было время, было слово –

Чтоб не случилось вдруг худого,

Друг против друга не идти!

Забыты речи побратимов,

Забыты верности дары,

И по пришествии поры

Обеты, видно, обратимы…

Увы, Руян все хочет биться,

Коня ругает, злится, злится,

В седле натягивает лук.

Герой же наш не торопится

В ответ стрелой вооружиться

И разорвать обетов круг.

Он до последнего не верил,

Что бьются други наяву,

И тот, кому бы жизнь он вверил,

Отпустит все же тетиву.

Князь ожидает, смотрит прямо,

Взывая к другу еще раз:

«Услышь же, братец мой упрямый,

Кто б лук твой нынче ни направил –

Не хочет счастья он для нас!».

И только праведное слово

С его слетело языка,

Стрела взвилась и с диким воем

По направлению к герою:

«Прощайся с жизнью!» – понесла…

Но вот дела – воткнулась рядом,

Не долетев и двух шагов.

Еще не мазавший в врагов,

Руян с остекленевшим взглядом

Свой выстрел повторить готов.

Вновь целится – и снова мимо,

Рука не слушает его.

Против хозяина свово

Она восстала справедливо,

Не служит голове безумной,

Вступившей в сговор с клеветой,

А подчиняться безрассудно –

Не для десницы удалой.

Не смерть нести ее призванье

И все живое погубить,

Она давала обещанье –

Пусть хрупок мир, его хранить.

И как Руян в седле не прыгал,

Как не вопил и не стонал,

Как лук тугой не изгибал,

Он, все ж, ни разу не попал

И Яра из седла не выбил.

Пустой колчан дрожит от гнева,

Усталый крик в последний раз

Из ненавидящего зева

Над полем свежий воздух тряс:

«Ты чародей! Все слухи – правда,

Со смертью дружный договор

Ты заключил, и вот награда –

Неуязвимость и позор!

Еще мы свидимся с тобою,

Уж я тогда не промахнусь,

Но знай, враждебною и злою

К тебе я мыслию стремлюсь!» –

Промолвив, бросил крест нательный,

Знак братских нерушимых уз,

Руян с презрением о землю

И ускакал, втоптав союз.

Что витязь наш – за ним в погоню,

Желая друга вразумить,

Рванулся было, да тут понял,

Что тщетны будут разговоры

И чары этим не разбить.

Подняв свой крест с печальным видом,

«Прощай, Руян! – промолвил тот, –

Клянусь, заклятие спадет,

Брат брата боле не обидит,

Злодей от кары не уйдет».

Коня направив в край пустынный,

Вновь в думу витязь погружен.

Кривун, конечно, не всесильный,

Но вот уж врать – злодей силен.

Стравить их, кто на поле брани,

Спина к спине, плечом к плечу,

Невозмутимым щитами,

Не раз давал отпор мечу!

Смогу ли? Справлюсь! Одолею…

Сомнений вьется шумный рой,

И неизвестность чародея

Пугает витязя порой.

Не ясен лик врага, и тайна

Рождает образ в голове:

То с крыльями, то великаном,

То бородатым мерзким карлой

С ужасной силой в бороде.

Час от часу идти сложнее,

Цветов и трав манящий дух

Уж боле над землей не веет,

Красоты вянут и скудеют,

Один песок и там, и тут.

Куда ни глянь, текут барханы,

Лишь изредка скупая тень

От белоснежных караванов,

Плывущих по небу упрямо,

Надета шапкой набекрень,

Но вскоре сей убор съезжает…

Невыносимая жара

И дух, и силы выпивает,

Как чаши праздные, до дна.

На пике дня остатком воли

Курган осилив, наши двое

Стоят, вдаль взором устремясь: