Между Явью и Навью (СИ)

Коля очередной раз тяжело вздыхает, дунув горячим воздухом в шею - до щекотных мурашек, и замолкает. Яков в мгновение прокручивает в голове все, что пропустил, задумавшись, но нет, ничего важного Николай не сообщил, не спросил, не попросил, просто выговорился на сегодня, устал.

- Поспать тебе нужно, - Яков кивает на холодную твердую подушку, свободной рукой подтягивая край одеяла поближе. Одеяло на ощупь тоже не очень-то приятное: жесткое, тяжелое, под таким немудрено увидеть сон о захлопнувшейся крышке гроба.

- А я не сплю разве? - удивляется Николай, оглянувшись на подушку так, словно впервые ее видит.

- Не спишь, - честно признается Яков, только толку от этой честности никакого. Концепцию сна во сне Николай в общих чертах уловил уже самостоятельно.

- Тогда я не хочу, - мотает головой точно пятилетний мальчишка, и жмется к Якову, подальше от подушки. - Опять будет жуть сниться. Я так устал, Яков Петрович.

- От жути? - вздохнув, Яков участливо гладит мальчонку по спутавшимся волосам, массирует затылок, не без удовольствия наблюдая за тем, как человек под его руками блаженствует. Много ли бедняге для счастья во сне наяву надо? Совсем чуть-чуть.

- От жути, - соглашается Гоголь, потянувшись за Гуро следом, когда тот встает с кровати, потягиваясь и неторопливо расстегивая камзол. Его действия Николая, кажется, совсем не удивляют - это даже приблизительно не самое странное из того, что он видал во сне.

Помолчав, признается, неловко краснея:

- Оксана меня мучает… Хотя я ведь все сделал, как она просила.

- Оксана твоя - девка умная, но влюбчивая, - Гуро снова садится на кровать, в одной рубахе и штанах и наклоняется, чтобы расшнуровать сапоги. - Навредить она тебе не посмеет - всегда об этом помни. Зато поможет всегда, когда ни попросишь. Только проси правильно, думай, прежде чем языком молоть, вся нечисть любит ваши человеческие слова наизнанку выворачивать. Но коли сильно тебя допечет - прикрикни на неё, чтоб не зарывалась. Вот и вся нехитрая наука борьбы с твоей Оксаной. Ложись спать, Николай.

Гоголь снова косится на подушку, словно на змею и, кажется, опять пытается пуститься в переживания, но Яков мягко толкает его в плечо, и обещает:

- Я за твоим сном присмотрю, голубчик.

Николай звука даже не издает - укладывается на постели, дернув одеяло к подбородку, и подпускает Якова поближе, неотрывно кося на него светлым глазом, пока тот укладывается.

- Правда присмотрите? - тихонько бормочет, придвигаясь ближе к такому необходимому теплу, в достатке исходящему от беса.

- Правда, - в мгновение ока провалившегося в тяжелый сонный дурман писаря Яков перетаскивает в свой сон, прикрыв глаза. Минуту выбирает что-нибудь тихое, спокойное, и засыпает в воспоминании о зеленом весеннем лесу где-то в окрестностях Каледонии - между тем временем, когда Плиний сочинял свою “Естественную историю” и тем, когда в том лесу поселился обезумевший Мерлин. Хорошее место, тихое. Никакие кошмары к себе не подпустит, даже самые изощренные, даже порожденные разумом Темного.

А Темному того и надо - сопит Гуро в шею, бесстыже обвив руками поперек груди и во сне довольно жмурится.

========== Часть 4 ==========

Яков просыпается с первым, сонным еще и ранним криком петуха со двора. Не крик даже, так, предрассветное кудахтанье. Николай во сне вел себя примерно, кошмары свои за собой не тащил, только весну умудрился превратить в позднюю осень и радостно хрустел листьями, рассматривая рыже-коричневые пейзажи под холодным синим небом. Ну да и бог с ним, нравится Темному осень - Яков спорить не станет.

Стылый воздух даже беса заставляет со сна поежиться и побыстрее сунуть ноги в сапоги, чтоб не касаться вымерзшего за ночь пола. Николай, стоит Якову подняться с постели, перекатывается на его место, прижимаясь щекой к нагретой подушке, и успокоенно вздыхает во сне, заворачиваясь поглубже в одеяло. Умиление да и только - Яков глаз с него не сводит, застегивая камзол, все смеется про себя - Темный, сильный, а больше всего на щенка похож, бывает же.

- Кыш отсюда, девка, - едва слышно грозит Гуро, глянув на мелькнувшую в зеркале на стене Оксану. Та выразительно приподнимает брови, только язык не показывает, но из зеркала исчезает, оставив после себя легкую рябь на отражении.

- Что ж мне с тобой делать, Тёмный? - задумчиво интересуется Яков, не удержавшись и правда потрепав писаря по волосам словно щенка несмышленого. - Ладно, глупостей не натвори. Вернусь скоро.

Время на границе Яви и Нави течет неравномерно, то замирает, то вскачь несется - не уследишь. Эдак и на пару дней пропасть легко можно, коли вдруг понадобится что-то на той стороне разузнать. Если, конечно, поставить себе задачу строго за ним, за временем, следить - получится, но тогда и внимание рассеивается, и разум в полную силу не работает, а Якова это совсем не устраивает.