Между Явью и Навью (СИ)

От зеркала, висящего поодаль над тазом с чистой водой, доносится стук - тихий, робкий, но отчетливый. Словно кто-то хочет привлечь внимание беса, но в то же время надеется, что у него не получится. Но Яков слышит, и даже не поворачиваясь, не подходя, знает, кого увидит за серебрённым стеклом.

- Что расскажешь? - без особого интереса спрашивает Гуро у мавки, то ли по случаю воскресного дня, то ли из уважения к покойнице облаченной в простое серое платье.

- Скажу, что теперь-то уж вся округа про Тёмного знает, барин. Дурно это. Увозить тебе его отсюда надобно.

- А смысл? - Яков рассматривает беспокойную влюбленную девчонку и все старается не вспоминать ни о её утопленническом теле, ни о том, как она к Гоголю в постель залезла. Каждый раз, как Оксану видит, вспоминает. - Если б округа из заложных покойников состояла, одно дело. А эта Тьма следом потянется, не обогнать.

Губы девчонки обиженно вздрагивают.

- Покойницу-то у себя не видала? Или в округе где?

- Никого из них, барин. Я уж тридцать лет на дне, а из этих ни одна не проходила мимо. Забери Коленьку, прошу тебя. Сожрут его здесь, как пить дать сожрут!

- Я присмотрю, чтоб не сожрали. И ты, коль к себе он тебя не подпускает, по зеркалам хоть приглядывай.

- Сожрут ведь сахарного, - всхлипывает мавка уже в спину уходящему Якову. - Не тяни, барин. Дальше только хуже будет.

- Насколько? - бес оборачивается уже на пороге, исподлобья глянув на закрывшую ладонью рот девку. - Что в прошлый раз было?

- А прошлый раз ни при чем, барин, - Оксана страдальчески изламывает густые брови, отходя вглубь зеркала, но не смея совсем сбежать из-под взгляда беса. - Он в прошлый раз близко к деревне не походил, только по лесу, да по полю. А сейчас вона куда пришел.

- Тёмный его тянет, - подводит итог бес.

- Люди поймут, барин. Догадаются. Не сейчас, так через пару смертей, а они будут, и будут, барин, скоро. Всадник как во вкус войдет, так чуть не каждый день будет промышлять, а потом затихнет. Только, боюсь, без Тёмного он не успокоится.

- Не успокоится, кто бы успокоился, - соглашается Яков, поднимая на мавку взгляд. - Неглупая ты девка, Оксана. Хоть в столицу тебя забирай помощницей.

- Да ну вас, барин, - отмахивается мавка, как в воду нырнув вглубь зеркала и исчезнув.

Куда она от своей запруды.

========== Часть 7 ==========

По пути к Николаю Гуро заглядывает еще и к Бинху. Не то чтобы его сильно интересовал досуг начальника местной полиции, просто Яков хочет убедиться, что тот не собирается сбежать подальше от проблемной губернии. Но тот только перебирает бумаги, какие-то сжигая. Думает, видно, что нового следователя пришлют, с такими-то делами - у Гоголя полномочий немного, а опыта в дознании и того меньше. Якову, впрочем, совершенно нет дела до темных делишек, проворачиваемых Бинхом - есть они и хорошо. На государевой службе все-таки человек, зря что ли.

Яким, наплевав на все возможные приличия вроде позднего часа и ночи воскресенья, греет воду, наполняя длинную деревянную бадью, пока Николай остекленевшим взглядом буравит окно, за которым ничего, кроме черноты. С заботливым слугой Яков совершенно солидарен - помыться и отогреться писарю бы не помешало. Судя по запыленному виду Николай как минимум повторил путь Гуро до окончания конских следов - вот молодец мальчик! - а потом еще заполнил кучу бумаг - все пальцы в чернилах.

Без жалости не взглянешь

- Помочь, барин? - басит Яким, выводя Николая из состояния то ли транса, то ли дрёмы - тот вздрагивает, поморщившись, словно громкий звук ему неприятен.

- Нет, Яким. Спать иди. Спасибо, - рубит коротко, заторможено, с большим трудом отводя глаза от приковавшей его взгляд черноты за окном.

- Но…

- Иди, Яким, - как может жестче повторяет Николай, упрямо тряхнув головой. - Я в порядке, сам справлюсь.

Яким, может, так не считает, но и не спорит, только ворчит достаточно громко и отчетливо, уходя к себе. Николай даже слегка улыбается, прислушиваясь к его ворчанию, а когда оно становится совсем неразличимым, совсем сутулится, опуская плечи и закрывая лицо ладонями.

Яков дает ему минуту, чтобы отдышался или мысли привел в порядок, но Гоголь, кажется, начинает склоняться к тихой беззвучной истерике, так что бес присаживается напротив на корточки, мягко обхватывая запястья писаря и отводя в сторону.

- Совсем вы без меня раскисли, Николай Васильевич, - мягко, шутливо усмехается Яков. - Вода стынет, душа моя. Не дело это.

- Устал я, Яков Петрович, - Николай неслышно шевелит губами, почти не поднимая дрожащих ресниц. - Устал смертельно.

- Я знаю, хороший мой, - Яков, коротко погладив писаря по щеке, зарывается в спутанные, покрытые пылью волосы, большим пальцем помассировав висок. Николай совсем смеживает веки и улыбается. - Потерпи еще немного, ты сможешь. А сейчас в воду иди, не тяни, остынет.

- Да как же я при вас-то?.. - растеряно спрашивает Гоголь, оглянувшись на деревянную бадью, от которой поднимается пар.