Между львом и лилией

– Два года назад, в этих местах жили сотни сасквеханноков. Именно Скрэнтон и его люди заразили их оспой. То, что ты здесь видишь – те немногие, кто пережил ту эпидемию. Кроме них, есть две таких же деревни, где обитают немногие выжившие. Точнее, были – одну Скрэнтон уже вырезал. Под корень. И Вильсон – он сам сознался – хотя сам в этом не участвовал, зато стоял в дозоре и потом помогал избавиться от трупов. Мы, кстати, пробовали уговорить индейцев пощадить хотя бы его…

– Но они такие жестокие, прямо чудовища!

– Настоящие чудовища – это те, кто убивал женщин и детей.

Тем временем, раздались истошные крики, как мне показалось, Скрэнтона. Через пару минут, они прекратились, и «черно-зеленый» сказал:

– Мистер Оделл, давайте отойдем подальше. Кстати, у меня к вам будут несколько вопросов. Если вы, конечно, не против.

Мы вышли за частокол и чуть углубились в лес. Когда я заметил, что тут, возможно, медведи, тот засмеялся:

– Здешние медведи – просто миляги по сравнению с гризли. Если им не угрожать, никогда сами не нападут. Вы бы еще посмотрели на камчатских медведей…

Не знаю, что такое «гризли», и где эта Камчатка, но, вспомнив черную тушу, повстречавшуюся мне в лесу, я позволил себе усомниться в его словах, но – про себя; тем более, что с этим человеком я почему-то чувствовал себя в безопасности. А дикие крики возобновились с удвоенной силой, и я узнал голос Гранта. Мой же собеседник начал задавать мне вопросы – про жизнь в колониях, про мою профессию, про то, как я попал к Брэддоку… Но когда он спросил про отряд Брэддока, его командира и его состав, я посмотрел на него и сказал:

– Простите, сэр, но это – мой командир и мой отряд, и я – не предатель.

– Хорошо, мистер Оделл. А про Вашингтона вы мне сможете чего-нибудь рассказать? Что он за человек?

– Джордж Вашингтон? Не самая приятная личность. Довольно молод, перед Брэддоком заискивает, с подчиненными держится высокомерно. Но, должен сказать, следит за тем, чтобы его люди – колонисты из Виргинии и Мэриленда – не третировались «красными мундирами».

Ходит слух, что два года назад Палата бюргеров Виргинии послала Вашингтона к французам с требованием убраться из верховий Огайо, которые они считают своими. Французы над ним посмеялись, а он, вместо того чтобы вернуться в Виргинию, решил построить свой форт. Французы послали к нему делегацию, а он их всех перебил. Тогда французы пришли во всеоружии, и Вашингтон с компанией оказались в плену. Он слезно попросил пардону, и дал честное слово никогда впредь не воевать с французами; те их отпустили. Если это действительно так, то данное честное слово он нарушил, и многие на него косятся.

– У нас говорят про таких – хозяин своего слова, – усмехнулся мой визави. – Захотел, дал, захотел, забрал обратно.

– Ага, – рассмеялся я, но потом, после особенно громкого вопля Гранта, мне стало не до шуток. Вскоре крики моего тогдашнего мучителя прекратились, и сменились громкой декламацией – ее было слышно даже здесь – бессмертного монолога Гамлета, читаемого голосом моего бедного друга Тома. Эх, вряд ли я его еще увижу живым, подумал я. Все, что я могу сделать – это навестить его Дженни и рассказать ей о том, что человек, который ее любил, умер, как настоящий мужчина. И я, ничуть не смущаясь своего спутника, встал на колени и начал воздавать молитву Господу за раба Его Томаса.

* * *

12 июня 1755 года. Долина реки Сасквеханны.

Генерал Эдвард Брэддок, главнокомандующий английской армией в североамериканских колониях, командующий экспедиционным отрядом.

– Мистер Вашингтон, значит, вы хотите сказать, что этот участок дороги будет готов только завтра к вечеру?

Хотя этот молокосос Вашингтон и получил от Палаты бюргеров звание полковника, Брэддок не считал какую-то колониальную легислатуру вправе раздавать офицерские звания направо и налево, и называл командующего отрядом ополчения только по фамилии, что последнему определенно не нравилось. Но тот, как всегда, проглотил свою гордость и ответил:

– Именно так, сэр. Увы, участок здесь холмистый, что сильно усложнило работу.

На самом деле, Брэддок это и так знал; по словам Скрэнтона, до слияния Аллегени и Мононгахелы, где и располагался форт Дюкень, оставалось менее ста девяноста миль. И даже при скорости в пять миль в день, как в последние два дня, на это ушло бы тридцать восемь дней. А скорость на равнинных участах была выше. «Дорога» представляла из себя просеку в десять футов шириной, так, чтобы по ней могли проехать телеги и пушки. Трудились на ее строительстве личный состав Виргинского и Мэрилендского ополчения – ими и командовал Вашингтон – а также саперная рота, которая, впрочем, как ни странно, показывала более скромные результаты.

– Генерал, – с полупоклоном сказал появившийся во входном проеме палатки адъютант Брэддока, лейтенант Броум – тут к вам мистер Хэйз и мистер Адамс от мистера Скрэнтона. Говорят, что срочно.