Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства

186 Сообщение Никоновской летописи, что кн. Дмитрий ушел за море и вскоре вернулся «из-за морья», основано, по-видимому, на редакционном недоразумении (см. предыдущее примечание). А между тем уход его во Псков, подобно тому как туда он уходил от тех же невзгод в 1293 г., подсказывается участием в его делах кн. Довмонта. В тот же день, как кн. Дмитрий и новгородцы «разыдошася разно», Довмонт «изгони Ладогу», чтобы выручить оттуда казну тестя («весе княже товар Дмитриев», причем «задроша и ладозкого», по выражению Новг. I лет., с. 299), «и из Копории изима всю казну в. к. Дмитрия Александровича» (т. VII, с. 175). С.М. Соловьев («Ист. Рос.», кн. 1, ст. 878) полагает, что Довмонт начальствовал дружиной в. к. Дмитрия в Копорье, но Воскресенская летопись различает его и «наместников княж Дмитриевых» в Копорье, да едва ли псковском князь мог сидеть начальником дружины в северной крепостце.

187 В Неделю сыропустную 6790 г., т.е. 9 февраля 1282 г. (См. «Супрасльскую рукопись, содержащую Новгородскую и Киевскую сокращенные летописи», изд. кн. Оболенского. М., 1836; с. 38); при датировке событий «зимой» того же года легко понять, как это известие попало в Воскр. под 6789 г. Ее же да ту конца переговоров кн. Дмитрия с новгородцами 1 января надо также отнести к 6790 г.; ср. замечания А.В. Экземплярского (т. 1, с. 49, пр. 131) о летописном изложении этих событий.

188 Вероятно, с помощью кн. Довмонта (если допустить, что сообщение Никоновской, т. X, с. 159, об отправке Довмонтом к князю Дмитрию его бояр и слуг, что она связала с его изгоном на Ладогу и Копорье, основано на данных ее первоисточника).

189 И эти события сильно спутаны в наших сводах. Воскресенская летопись дает такие записи: 1) под 6790 г. – о событиях, кончая уходом кн. Дмитрия к Ногаю; 2) под 6791 г. – о возвращении Дмитрия, примирении братьев и убиении Семена Тонглиевича; затем идет особая повесть о происшествиях в Курской области, которые разыгрываются в 6791 и 6792 гг., а по Никоновской – 6792 и 6793 гг., что спутало дальнейшую хронологию свода: под 6792 г. попала запис. 3) о том, как князь Андрей прибыл в Торжок к посаднику Семену Михайловичу (очевидно, по возвращении из Орды и до примирения с братом) и «докончал» с ним и со всеми новгородскими «старейшими» с крестоцелованием на том, что ему не уступать Новгорода брату Дмитрию, а им не искать иного князя; а сам поехал в Суздальскую землю и «сступися брату своему в. к. Дмитрию стола Великого Новгорода»; затем идет 4) сообщение о том, что в. к. Дмитрий и кн. Андрей пошли вместе на Новгород с татарами и со всей Низовской землей, принудили новгородцев к миру, «и сяде в. к. Дмитрий Александрович в Новгороде на столе»; а запись, что «кн. Андрей Александрович приведе царевича из Орды и много зла сотвори христианам; брат же его в. к. Дмитрий собрався с братеею царевича прогна, а бояр княжих Андреевых изнима», явно повторяющая известие о тех же событиях и о репрессиях со стороны кн. Дмитрия против бояр (Семена Тонглиевича и других «коромольников»), попала под 6793 г., чем создана иллюзия повторного разрыва братьев, их нового примирения и вторичной расправы с Андреевыми боярами. Причина такой путаницы в том, что у составителя данного свода (или его протографа) были разные записи об этих событиях – одни явно новгородские, другие, вероятно, переяславские (ПСРЛ, т. VII, с. 176—179); и неудачной оказалась их сводка с другими данными, особенно с повестью о курских событиях. Никоновская – в зависимости от того же материала, уже спутанного неудачной сводкой, – осмысляет эту путаницу, вставляя (т. X, с. 161) переходное к известиям о «вторичном» разрыве братьев замечание: «Того же лета князь Андрей Александрович Городецкий нача разметная творити со старейшим своим братом в. к. Дмитрием Александровичем Володимерским; известоваше бо ся ему от неких помалу, яко его повелением убиен бысть боярин его Семен Тонглиевич, и тужате зело о нем князь Андрей Александрович Городецкий и того ради мнози брани и расколы подвизахуся и нелюбка межи их наипаче начинашеся» (самая фактическая бессодержательность этой «записи» обличает ее задачу – сгладить несогласованность фактических данных); но этим исчерпались редакционные усилия составителя Никоновского свода: он передает известие об уступке Новгорода Андреем Дмитрию ранее известия о наводке Андреем ордынского царевича на в. к. Дмитрия, причем не решился, однако, мотивировать создавшееся таким образом представление о третьей усобице князей-братьев, но только несколько сгладил его, выпустив (довольно неудачно: князь Дмитрий идет на Андрея, «он же убояся и Новагорода ему сьступися, и иде [кто?] ратыо и с Татары к Новгороду») сообщение о совместном участии князей Дмитрия и Андрея в усмирении Новгорода (ПСРЛ, т. X, с. 165—166). С.М. Соловьев («Ист. Рос.», кн. 1, ст. 879) следует Никоновской, восстановив участие кн. Андрея в походе на Новгород; А.В. Экземплярский (т. 1, с. 49) – Соловьеву.