Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства

447 Особое благословение «на старейший путь» применено в грамотах только к доходным статьям в городе Москве, городских станах и путях дворцового хозяйства. В.О. Ключевский расширил смысл этого понятия, подведя под него весь перевес силы старшего из московских князей над младшими, какой создан тем, что этот князь был в то же время великим князем (Курс русской истории, т. II, лекция XXII, отдел «Усиление старшего наследника»), Но великое княжение никогда не жаловалось отцом старшему сыну «на старейший путь»; замечание В.О. Ключевского, что излишек, который давался «на старейший путь», является до времен Дмитрия Донского «очень малозначительным, состоит из нескольких лишних городов или сел, из нескольких лишних доходов, но с завещания Дмитрия Донского этот излишек на старейший путь получает все большие размеры», ошибочно. Во-первых, излишек «на старейший путь» появляется впервые в договоре в. к. Симеона с братьями и состоит только из крупной доли в тамге и дворцовых путях и в том же виде, лишь более ограниченным, возникает вновь в духовной Донского. Во-вторых, постепенное превращение великого княжества Владимирского в вотчину московских государей не может быть сведено к эффектной, но исторически неправильной схеме постепенного нарастания «излишка на старейший путь». Поэтому ошибочен и весь расчет Ключевского о соотношении реальной силы великого и удельных московских князей (Там же, с. 46—47). Он ошибочен арифметически как незаконная операция с разнородными, качественно-различными единицами и исторически, так как игнорирует то несомненное обстоятельство, что перевес в «массе владельческих средств» и у Симеона, и у Донского над младшими князьями не сводился к тому, что значилось за ними в духовных их отцов: ведь были же они великими князьями, владели средствами великого княжения, и в этом отношении упоминание о нем в духовной Донского ничего изменить не могло; даже напротив – выдел младшим князьям долей из великокняжеских владений грозил дроблением великокняжеской силы. В.О. Ключевский довел до крайности наблюдения С.М. Соловьева над духовными Ивана Калиты и Дмитрия Донского. Ср. замечание Соловьева, что «величина уделов следует (в духовной Калиты) старшинству» (История отношений между русскими князьями Рюрикова дома, с. 346) и его же слова по поводу духовной Донского об усилении «старшего сына не в пример прочим областью В. Княжения, областью уже теперь верной, переходившей, как отчина» (Там же, с. 406); но Соловьев не использовал этих наблюдений для построения на них целой схемы, подобно Ключевскому, потому, что правильно относил «смешение» всех московских уделов (московской вотчины) с великокняжеской областью Владимирской ко времени, когда Василий Темный одолел смуту; потрясшую при нем остатки старых традиций («История России», кн. I, с. 1137); ср. то же у Чичерина «Опыты по истории русского права», с. 253.

448 Ср. замечание С.М. Соловьева: «Благословляя старшего Василия целою областью В. княжения Владимирского, Димитрий, как бы для вознаграждения, отдает «остальным 3 сыновьям города, купленные еще Калитою и окончательно присоединенные только им: Юрию – Галич, Андрею – Белоозеро, Петру – Углич» («История отношений между русскими князьями Рюрикова дома», с. 106).

449 Судьбы Дмитрова тесно связаны с историей Галича (см. Экземплярского. Указ. соч., т. II, с. 340—341), но слабо отразились в наших источниках; летописные своды дают о Дмитрове лишь случайные упоминания. Никоновской летописи пришлось дополнять их по родословным источникам. «Галицким и дмитровским» называет она князя Давыда Константиновича, сообщая о его кончине под 1280 г. (ПСРЛ, т. X, с. 155); по-видимому, Дмитров только однажды имел особого князя – Бориса Давидовича, который в Никоновской летописи назван в известии о его кончине под 1334 г. (Там же, с. 206) князем дмитровским, в отличие от его галицкого брата Федора, умершего в 1335 г. (Там же, с. 207); ср. Экземплярского, т. II, с. 215. Если это и так, то все-таки у нас нет оснований представлять себе Дмитров стольным городом особого княжества; такое значение за ним не закрепилось, и он остается галицкой волостью. В московские руки он должен был попасть после того, как Дмитрий Донской согнал с Галича последнего галицкого князя; второй договор в. к. Дмитрия с кн. Владимиром Андреевичем еще указывает на связь Дмитрова с Галичем, но затем в. к. Дмитрий включает Дмитров в состав уделов московской отчины, назначая его сыну Петру. Галицкий владелец кн. Юрий Дмитриевич сохранил и позднее притязания на Дмитров.

450 ПСРЛ, т. VII, с. 192.