Между нами лёд (СИ)

Громов разжал свою ладонь, отпуская запястье Тани. Но она к окну не отвернулась, и даже наоборот, пристально посмотрела на ладони Евгения, которые тот положил на свои колени. Они были нетипично холодными и… мокрыми? Затем подозрения Тани привлекла застегнутая по самый подбородок куртка. На улице тепло. В машине — тоже. И когда Громов уходил в Федерацию, его куртка была расстегнута.

— Женя! — угрожающе и действительно тоном разозленной жены воскликнула Таня, внезапно навалившись на него и пытаясь расстегнуть молнию. — Снимай куртку!

— Что? — засмеялся Евгений, пытаясь перехватить её тонкие и юркие руки. — Прямо здесь?

— Женя! Это совсем не смешно! — Таня ухватилась за «язычок» и потянула его вниз, но когда он уже был в районе груди, Евгений сжал обе её руки, не давая двинуться дальше.

После драки с Куликовым Евгению пришлось отправиться в туалет, чтобы смыть с рук кровь. Но в зеркале он увидел, что она попала и на светлую футболку. И вот с этим справиться оказалось сложно. Пятна крови теперь были не концентрированно-красными, а расплывчато-розовыми. И Громову не терпелось скорее добраться до своего чемодана и переодеться. А вот меньше всего ему хотелось, чтобы Таня эти пятна увидела.

— Да, это совсем не смешно, а ужасно возбуждающе, — серьезно ответил он, неосознанно ещё крепче сжимая тонкие запястья Тани и смотря в её испуганные карие глаза. И сейчас она как никогда была похожа на ту самую Плюшу. Маленькую, неуверенную, до чертиков напуганную.

— Таня, — тихо начал он, внезапно ощутив сильнейшее желание послать к чертовой матери сборы и прямо сейчас оказаться с Таней наедине, — завтра вечером есть рейс в Мюнхен. Может, улетим завтр…

Тане очень хотелось согласиться. Хотелось отдаться в эти руки, этому мужчине. Хотелось вновь ощутить, как это сладко — быть с ним предельно близко. Но у Тани была память, в которой были свежи воспоминания о причине их распада как пары. И у Тани была женская гордость, следуя которой сама женщина частенько отказывала себе в том, чего ей хотелось. Но этой же ценой могла добиться других, более высоких целей. А проучить Громова и хорошенько ему насолить — чем не цель?

— На что ты намекаешь? — изобразила раздражение Таня. От испуга в глазах не осталось и следа, а тонкие темные брови гневно съехались к переносице.

— Ну, знаешь, я тебе помог, — Евгений самодовольно улыбнулся.

— Ну, знаешь, — вторила ему фигуристка, — я тебя не просила!

Таня выдернула свои руки, а затем, когда Евгений несколько потерял бдительность, всё же изловчилась и расстегнула его куртку. И несмотря на то, что Громов сразу же торопливо запахнул её, Таня успела увидеть то, что он желал скрыть.

— Ты подрался с ним! — не спросила, а скорее констатировала Таня.

— Нет, а ты думала, что я с ним в «дурака» играть пошел? — приподнял брови Евгений.

Но пока Таня пыталась собраться с мыслями, чтобы высказать бывшему партнеру всё, что она думает, Громов отвернулся к окну, и его губы растянулись в довольной, но несколько агрессивной улыбке. «Подрался» — слишком мягкое слово, которое очень польстило бы Стасу, который нанести-то смог всего два удара. И если от первого Громов увернуться не успел, так как стоял спиной к оппоненту, то вот второй предугадать смог.

— Женя! — требовательно обратилась к нему Таня, заставляя вновь на себя посмотреть. — Что ты сделал?

— Избил, — невинно пожал плечами Евгений. — Это то, чего он заслуживает.

Но Громов лукавил. По его мнению, Стас заслуживал не только раскрошенного носа и изрядно искалеченного туловища и спины. Евгений искренне надеялся, что был убедителен и в своем физическом насилии, и в словесных угрозах. И касались они не только Тани, но и Мельникова. Несмотря на их давнюю, несколько детскую вражду, в ситуации с призовыми Арсений поступил не как чиновник, а как настоящий спортсмен с большой буквы. И поэтому Евгений предупредил Стаса, что если он вдруг решит что-нибудь «вякнуть» по этому поводу, то дело будет иметь снова с ним.

Таня так и не нашла, что ей возразить. Она и сама знала, что Куликов — не самый прекрасный человек. Но он был её первой влюбленностью, был её первым мужчиной. Да, Таня сотни раз пожалела об этом и проклинала свою девичью наивность, но всё же ей было немного жаль Стаса. Она представляла, как сильно ему прилетело от Громова. Для неё его руки всегда представляли собой безопасность. Его сила всегда была для неё благом. В плане совместной работы, разумеется. Но эта же сила, обращенная в сторону недоброжелателей, могла и убить.

— Таня, — снова обратился к ней Евгений, замечая, что бывшая партнерша несколько ушла в себя. — Может, действительно улетим завтра?

«Да давай вообще никогда и никуда не полетим, а всю оставшуюся жизнь проведем в постели, только изредка выбираясь из-под одеяла за доставленной пиццей!» — мысленно ответила Таня, понимая, что идея эта всё-таки неплохая и крайне соблазнительная. Но этому было не суждено случиться.