Между нами лёд (СИ)

— К твоему счастью, вчера я забыл в тренажерном зале ежедневник, — начал издалека Арсений, — а без него в Федерации делать было нечего. Таня, только представь, что случилось, если бы я не вернулся до утра!

Голос Мельникова тревожно дрогнул. Он пытался быть сдержанным и где-то даже холодным, но перед глазами снова всплывала эта картина — Таня без сознания на полу зала.

— У тебя лопнула киста, — эмоционально продолжил Арсений, — началось внутреннее кровотечение. Если бы я не вернулся…

— К-какая киста? — губы Тани задрожали. — У меня ничего такого не было…

— С твоими нагрузками я бы не удивился, если бы у тебя внутренние органы лопаться начали, не то что кисты! — воскликнул Мельников, но затем осекся, опуская взгляд в пол и понимая, что немного перегнул палку.

Воспользовавшись минутным ступором, в который впала Таня, переваривая услышанное, Арсений вышел в коридор и позвал к себе врача сборной, Антона, который провел в больнице всю ночь. Как и сам Мельников.

— Таня, у тебя случилась апоплексия, — несмело начал Антон, который последние несколько лет сталкивался только с чисто спортивными травмами, но вчера ему пришлось вспомнить и краткий курс по гинекологии, — говоря простыми словами, у тебя лопнула киста яичника.

Таня моргнула, кажется, не до конца осознавая услышанное. Все эти болезни женской репродуктивной системы всегда были максимально далеки от неё. Растяжения, ушибы, переломы, сотрясения случались, а вот такие диагнозы и такие слова Таня слышала впервые. Казалось, что это могло произойти с кем-то другим, но только не с ней.

— Жидкость, которая была в кисте, — продолжил Антон, стараясь говорить очень аккуратно, медленно и тихо, будто Таня была маленьким ребенком, — попала в брюшную полость.

Арсений, стоя у окна, напряженно наблюдал за реакцией Тани. Ночью её экстренно прооперировали, и он не находил себе места. Он считал, что был виноват в том, что произошло. Он не должен был верить ей на слово, не должен был позволять сесть себе на шею. Но он изначально не поставил себя как тренера-деспота. Он хотел быть именно тренером-другом. А такой категории наставников частенько садились на шею.

— Этот яичник пришлось полностью удалить, — произнес самое страшное Антон.

Таня моргнула, и по её щеке пробежала слеза, срываясь с линии скулы. Она видела глаза Антона, выражавшие сочувствие, видела тревогу в глазах Арсения. Она понимала, что у этого удаления есть последствия. И для девушки двадцати трёх лет эти последствия — практически приговор.

— Я теперь… — Таня попыталась задать вопрос, но в горле образовался ком, и она не смогла договорить. Однако Антон догадался, о чем могла пойти речь.

— Не переживай раньше времени, — затараторил он, надеясь, что сможет сдержать подбирающуюся к ней истерику, — есть ведь лечение, есть ЭКО, есть…

На мгновение Таня сильно зажмурилась, понимая, что её опасения оправдались. Следующие слова Антона она уже не слышала.

— Оставьте меня, — хрипло попросила она, чувствуя, что вот-вот разрыдается, — пожалуйста.

Антон поднялся со стула, ещё раз посмотрел на Таню, которая демонстративно перевела взгляд на окно, однако глаза её уже блестели от стоявших в них слёз, а затем вышел, беззвучно пожав ладонь Арсению.

А вот Мельникову уйти и оставить её в таком состоянии оказалось куда сложнее. Он собирался сегодня прочитать ей нотацию. Собирался по-настоящему отругать и поставить условия, на которых они будут продолжать дальнейшую работу. Разумеется, если после случившегося Таня вообще останется в спорте. Но это оказалось куда сложнее, учитывая то, что ей пришлось пережить.

Арсений никогда всерьез не думал о детях, несмотря на то, что ему почти тридцать, и мама в периодических телефонных разговорах всё чаще начинала интересоваться этим вопросом. Да, недавно, после успешного разговора с Ильей, Мельников отпустил в беседе с Алисой шутку о том, что смог бы стать неплохим отцом для мальчишки. Но это всё шутки и не более.

А сейчас была реальность. Достаточно суровая. Возможно, Мельников мог бы снова сокрушаться на Таню за то, что она пренебрегала собой, а также своим партнером и тренером. Что если ей не жаль себя, то могла хотя бы подумать про других. Но… Таню было сейчас так жаль, что Арсений не мог на неё злиться. Таня, конечно, запуталась сама в себе, в своих попытках спрятаться среди льда и тренажеров, но она не заслуживала такого наказания. Мельников был практически уверен в том, что когда-нибудь Громову надоест эта их война, и он вернется к Тане. Он знал Евгения всю жизнь и видел, что так, как Таня, никто не занимал его мысли. И пригласив её в ресторан после чемпионата Европы, он лишь убедился в этом. А теперь такой вариант развития событий, при котором они вновь будут парой на льду и вне его, становился всё более призрачным.

— Не вини себя, — тихо произнесла Таня, на мгновение отвернувшись от окна и посмотрев на Арсения, — это я во всем виновата…

Мельников потерянно кивнул, понимая, что эти слова не заставят его перестать сокрушаться на самого себя, а затем вышел, пообещав заходить каждый день.