Между роботом и обезьяной. Искусство найти в себе человека

Отдельная история – это нежность мужчин друг к другу. Она не окрашена сексуально, но тормозится значительно больше, чем нежность к женщине. Все эти грубоватые объятья, толчки в плечо, рукопожатия с предварительным размахом руки, постоянные «подколки» друг друга – все они могут маскировать ту самую нежность, которую невозможно выразить прямо. А сложно не только потому, что это ассоциируется с женственностью или гомосексуальностью у гетеросексуальных мужчин, но и потому, что очень мало опыта нежности со стороны своих отцов. Мамы могут любить и ласкать своих ненаглядных мальчиков, а отцы часто сдерживают свои переживания по отношению к сыновьям, чтобы не «вырос мягкотелым». К чему эти «телячьи нежности». И получается выразить свои чувства только через неуклюжие объятья или замечания-похвалы – если вообще получается. С дочками проще получается.

А потребность быть нежным и в нежности – она остается. «Нерастраченная нежность» – это не что иное, как потребность в любви. В том, чтобы я был ценностью для другого, и чтобы со мной обращались как с ценностью, а значит – бережно, трепетно, нежно. И в том, чтобы у меня в жизни были люди, чье существование переживается как важное и ценное для меня, это такое удовольствие – нежно заботиться о том, что ценно для меня, и видеть, как откликается другой человек на мою заботу. В конце концов, мы вовсе не так уж и неуязвимы и «противоударны», как кажется со стороны.

Глава 2.15. Привязанность и любовь

Мой страх, который с самого детства присутствовал в душе, – это страх того, что ребята, с которыми я установил близкие, хорошие отношения, после какого-то времени разлуки (месяц-другой) обо мне забудут. Нет, лицо и имя они помнить будут, однако я не вызову в их душе никакого волнения, никаких переживаний, никакой радости. Мой образ в их сознаниях легко выветрится, эмоции испарятся – и при новой встрече меня ожидает холодный, отчужденный взгляд, означающий «ну и что, что когда-то были близки? Ты никто для меня». «Рад тебя видеть!» – излучаю счастье я. – «Ты? А, ну ладно» – холодным душем они. И ты отшатываешься, такой нелепый, глупый, словно не понимающий каких-то крайне важных вещей про взаимоотношения – то, что знают те, кто смотрят на меня так отстраненно.

Нуждаться в ком-то и, открывшись в этом, обнаружить, что тот, кому ты открылся, совсем не откликается на тебя – жуткое переживание детства, перекочевавшее в более взрослую жизнь. Как защититься от этого? Наиболее «эффективной» для меня реакцией было – стать холодным, заковать себя в броню иронии и отстраненной приветливости. Не показывать привязанность – а то еще в глупом положении окажешься. Пусть рискуют другие. И хорошо, что в моей жизни были те, кто не боялись рисковать и прямо мне радовались – я тогда «оттаивал». А если второй боится того же самого? Вот и оставались вдвоем в одиночестве, страшась хоть как-то проявить тепло, рождающееся при виде знакомого лица. Уж слишком страшила перспектива столкнуться с холодными глазами.

В более взрослом возрасте это трансформировалось в трансляцию образа тотальной устойчивости. Я все переживу. Я справлюсь. Я не особо нуждаюсь в откликах на себя. Да, я о чем-то переживаю, но, право, это не стоит того, чтобы сильно из-за меня переживать. И сами свои переживания я буду «приглушать», выражать сдержанно, а то не дай бог люди почувствуют, что мне нужна их поддержка. Я и до нынешнего дня иногда сталкиваюсь с тем, что этот образ транслирую окружающим – несмотря на годы, связанные с психотерапией. И если один на один из этого образа нередко проступаю совсем другой «я» – теплый, радующийся, нежный, сомневающийся, растерянный и нуждающийся, – то в группах, под сразу несколькими взглядами гораздо безопаснее оказывалось завернуться в «я справлюсь/справился сам». Как-то на одной терапевтической группе я, нуждаясь в откликах на себя и свою работу, говорил-говорил сам за себя, не давая в итоге никому высказаться. Только-только кто-то открывает рот, чтобы высказаться, как я, не выдерживая этого напряжения, начинал говорить сам. Избегая возможного отвержения, я избегал и возможного принятия. Нейтральная, серая, одинокая пустошь между теплыми огнями и ледяной пустыней.