Между роботом и обезьяной. Искусство найти в себе человека

Потребность в безопасности нам часто кажется самоочевидной и не требующей какого-либо подробного разъяснения. Однако чаще всего под безопасностью понимают защиту от того, что угрожает в реальном мире: нет угрозы физическому благополучию, в доступности находится еда и вода, мы здоровы и так далее. Часто из виду теряется то, что ощущение безопасности – феномен в первую очередь психологический. Мы можем находиться «вроде как в безопасности», но при этом переживать очень много тревоги, связанной с будущим, и массу усилий тратить на то, чтобы предусмотреть все будущие и потенциальные угрозы. Проблема тревоги и нарушенного ощущения безопасности в наше время настолько разрослась, что начало XXI в. некоторые психологи и вовсе назвали «веком тревоги», который пришел на смену «веку нарциссизма». Тревожные расстройства – одни из самых распространенных в настоящее время расстройств психики. У людей подорвано это базовое ощущение безопасности мира.

В нашем детстве за безопасность отвечают в первую очередь родители. Не зря уже во взрослом возрасте люди часто проецируют на Бога образ родителя, который всегда рядом с нами. Известный американский психиатр, один из крупнейших специалистов в области психологических травм, Бесселван дер Колк, в своей книге «Тело помнит все» отметил, что популярная идея о том, что на нарушение нашей безопасности люди реагируют при помощи биологически заданной реакции «бей или беги», неполна. В момент стресса, когда обнаруживается угроза нашей безопасности, первой реакцией человека будет броситься за помощью к другим людям. Ведь мы социальные существа. Для детей, разумеется, этими другими являются родители – все мы можем вспомнить или себя, или других малышей, которые испуганными глазами ищут своих близких. И только если мы не нашли поддержку и утешения в людях, включается реакция бегства или драки, то есть функция защиты становится личным делом. А если и тут не помогает, включается самый глубокий и древний механизм защиты от стресса – оцепенение.

Поэтому, кстати, очень важно реагировать на ситуации, когда дети прибегают к нам за поддержкой или защитой, когда у них что-то не ладится в отношениях со сверстниками. Позиция «сами разберутся» чаще всего пагубна, особенно когда у детей нет образца нормального урегулирования конфликтов. Если вашего ребенка задирают во дворе, важно выйти и разобраться, кто и сколько их. Потому что уже двое – это превосходящие силы (да и один может быть такой, что свой ребенок никак не выстоит). Кроме того, если оставить своих детей один на один с реакцией бей-беги, то ребенок может научиться, конечно, и бить, и бежать, вот только к людям за поддержкой в ситуациях, когда он один не справляется, обращаться уже не сможет.

Если наша потребность в безопасности регулярно удовлетворялась в детстве или мы не столкнулись с психологической травмой, то мы будем вполне контактными людьми, исходно доброжелательно относящимися к другим людям, к которым будет базовое доверие. То есть по умолчанию ты ко мне относишься хорошо или нейтрально, пока не доказано обратное. А вот если мы в детстве или во взрослом возрасте в травматичных ситуациях (вроде длительной травли или войны) не получили этой поддержки, это ощущение безопасности мира и людей исчезает. Другой человек теперь – источник угрозы, он холоден, опасен, груб. В моей жизни был период, когда в школе, с 5-го по 8-й классы, я подвергался травле со стороны некоторых одноклассников и тех, кто к ним примкнул из других классов. Поскольку травля была организована со стороны девочек, то практически сразу возможность обратиться к кому-то за помощью и защитой у меня была парализована – это ж стыдно, когда над тобой издеваются «какие-то девчонки». Мне даже в голову не приходило кому-то жаловаться. Приходилось справляться самому в формате «бей-беги» – пытаться находить слова в ответ на издевательства, избегать встреч или даже просто прятаться. В конце восьмого класса я перевелся в другую школу, где этот кошмар окончился. Но он окончился только вовне, внутри же меня поселилось устойчивое недоверие к людям, которое я не очень осознавал. И если общение с людьми один на один у меня складывалось хорошо, то группы вызывали страх – все сразу превращались в опасных людей, готовых сорваться на меня и издеваться, как только я сделаю что-то не так. Я начинал себя тщательно контролировать, но к чему этот контроль приводит? Ты теряешь естественность и живость, и в результате от этого страдают контакты с новыми людьми. Эта настороженность пропадала только после долгого знакомства, когда в силу разных обстоятельств я успевал разглядеть и понять других людей, а они меня. Потребовалось много лет, прежде чем это базовое настороженное ожидание нападения сменилось нейтральным отношением.