Между синим и зеленым [сборник]

Он хотел бы услышать: «Нет, Костян, не вздумай. Так должно быть. Возвращайся домой и живи как сможешь. Не нужно мести. Не нужно никаких убийств. Я не позволю тебе совершить ужас».

Но ничего Костя не услышал.

Куда он мог вернуться? Представил, как будет мстить за Летчика, как накинется на хмыря и начнет душить, и так нехорошо стало, что крутануло голову, и Костя присел на корточки, схватившись за край оградки.

В какой-то момент он передумал идти к Татаренко.

Усталость била по лицу. Сверкало пред глазами. В ногах перестала крепнуть земля.

Подняв голову, он вдруг разглядел в фотографии не молодого призывника, а пьяного дембеля. Тот лыбился кособоким зубным оскалом, и бритая голова нещадно слепила большим солнечным пятном.

За пустырем он рассмотрел краешек леса. Массивные ели тянули к нему лапы и звали-звали, как своего. В еловом поднебесье, задрав голову, важно стоял Левчик, по-дембельски спрятав в карманы руки.

Костя шаг сделал, и дембель повторил. Прошел вперед – дембель сиганул в темноту леса.

Он бежал за ним и видел, как тот задыхается. Тощие ветки царапали бушлат, щебень бросался в ноги. Потом Костя сам стал подыхать. Стучало в груди, лицо горело на сквозном ветру.

– Где ты? Я передумал, никого я не буду убивать. Теперь все будет по-другому.

Эхо разило шальной волной. Костя разглядел, рванул через силу, но лес хватил солдата, и зелень формы ослепила раздетые ветки, накрыла голые стволы.

Он мчал по крутым тропам, и птицы неслись, не видя неба, задевая древесные головы. Пестрил шум, свистел вдогонку ветер.

Он бежал не за дембелем, растворился тот снова, и уже безвозвратно. Бежал он прочь от новых смертей, прочь от предстоящей расправы, прочь от лейтенанта и всего, что жило в нем все это время.

Когда лес перекрыл дорогу непроходимым вечнозеленым ельником, Костя сдался и рухнул живьем. Больно ударившись о тяжелый камень, случайно брошенный не пойми кем, он еще мог разглядеть, как свесился над ним синий островок неба.

Там, между синим небом и зеленой еловой каймой, плыл неторопливо Летчик. Там, между синим и зеленым, кружил засыпающий Костя. Так ему стало легко, что, набрав воздуха, отпустив себя, поднялся на ту запредельную высоту, с которой только начиналась невнятная, но совершенно другая жизнь.

Радовалась мама. Вой полицейской сирены разрывал ночную тишину. Молодой Костя хватал офицерские звезды и улыбался, улыбался, улыбался.

2017–2018

День матери Роман

1

Пока нагревается топливное масло и дрожит перед взлетом ракета, я говорю Грише – завтра пойдем в зоопарк.

Завтра, мой мальчик, суббота, заслуженный выходной, и пусть только попробуют нам помешать. Мы бросим их в клетку с тигром и будем смотреть, как тот разрывает на части звездную офицерскую мощь.

Гриша захлопал в ладоши, обнял меня изо всех сил, не по-детски крепко, будто в последний раз, и плюхнулся в кровать до пружинного стона.

– Честно-честно пойдем?

– Обещаю, – ответил. Поцеловал сына в лоб, укрыл одеялом по самый нос и погасил свет. Смертельная тоска разбежалась по комнате и, ударившись в угол стены, замерла стоической тишиной.

Гриша не боится спать без света. Ему скоро шесть. Настоящий мужик. Он давно привык ночевать один, потому что отец я никакой, если честно.

А Гриша – замечательный.

И вот я пообещал сходить в зоопарк. Сам не пойму, как это решился уделить время ребенку. За прошедший год нас так накрыло, что Гриша разучился капризничать и теперь стойко переносит все тяготы и лишения.

Время полтретьего ночи. Я стою навеселе, покачиваюсь. Грех одинокому мужику не выпить в пятницу. Дожить бы до утра. Продержаться бы день в грядущем щенячьем восторге.

Гриша вовсю сопит. Я даже с кухни слышу. Но все равно тихонечко – не дай бог разбудить – заполняю рюмку, и водка так сильно звенит о стенки хрусталя, что напоминает трель будильника. Пьянею быстро. Не пил я сколько-то уже недель. Пожить бы успеть, а вот пить некогда. Скоро вставать, а мне бы еще проспаться.

Я думаю, набрать, что ли, матери. Она же так любит Гришу, провела бы с ним время. Но уже ночь, и звонить пьяному хуже некуда. Так-то я могу собраться, язык привязать. Попробуй угадай, что я выпиваю. Но мать поймет. Мать не проведешь. Расстроится еще, накрутит лишнего.

Бахнуть, что ли, еще рюмочку. Сейчас отключусь крепким моментальным сном, и начнется моя новая счастливая жизнь.

Пресервы хорошо перебивают горечь. В бутылке почти пусто. Думаю, надо все-таки спуститься в «Пятерочку», купить сигарет с минералкой. Завтра утром придется нелегко.

«Без документов не продаем, – скажет продавщица, – закон». Вот это да. Оказывается, хорошо еще сохранился. Таращусь в зеркало над кассовой лентой. И впрямь, красавчик. Побреюсь утром, расчешусь, и вообще держитесь.

Смеюсь. Нет, говорю, паспорта.

– Без документов не продаем, – как заведенная повторяет девушка.

Я-то знаю. Она хочет узнать мое имя. Заглянет еще на соседние страницы, узнает адрес, напросится в гости.

– Улица Победы, дом семь, квартира… в общем, заходите в гости.

– Вот еще, – а сама краснеет, отворачивается.