Между СМЕРШем и абвером. Россия юбер аллес!

– Неужели, кроме Марты, господину офицеру никто не нужен? Мы можем подыскать вполне достойную замену.

«Уж не себя ли ты предлагаешь, старая вешалка?!» – с внезапной злостью подумал подводник, высвобождая руку.

– Благодарю за заботу, – ответил он холодно. – В заменах не нуждаюсь!

Он вернулся за свой столик, а мадам обиженно надула губы и, чуть слышно фыркнув, направилась к покорно ждущему своей участи пьянице-официанту – продолжать начатый разнос.

– Господа! Прошу тишины! – поднялся с полным бокалом вина уже изрядно захмелевший старший помощник Закс. – Предлагаю тост за наше успешное наступление в Арденнах – чтобы снова, как в сороковом, скинуть этих чертовых америкашек и англичан в море!

«Блажен, кто верует…» – скептически подумал Винер. Он залпом осушил вместе с приятелями бокал дрянного хереса, потом без аппетита пожевал кусок рыбного рулета.

– Что, нет твоей латышки? – нетрезво ухмыльнулся сидящий рядом Закс. – Могу уступить свою Ингу.

Старпом неуклюже попытался пересадить сидевшую у него на коленях пьяно хихикающую долговязую девицу на колени своему командиру – при этом едва не упал вместе с ней со стула. Это окончательно вывело Винера из себя. «Да что они, будто сговорились! Сначала мадам, теперь этот – все меня сватают, черт побери!» – выругался он про себя и окончательно понял, что потерял к вечеринке всякий интерес. Он решительно встал и, сославшись на плохое самочувствие, коротко попрощался с приятелями. Не помогли даже протесты Бергмана.

– Позвоню тебе утром! – пообещал ему Винер и направился к выходу.

На улице у дверей ресторана он встретил своего давнего знакомого – еще со школьной скамьи – гауптштурмфюрера СС Рейнеке. Когда-то они учились в параллельных классах. Теперь Ганс Рейнеке занимал пост заместителя начальника городского гестапо, и Винер поддерживал с ним «шапочное знакомство» – здоровался при редких встречах, иногда обмениваясь новостями из дома и скудными сведениями о судьбе бывших одноклассников. К слову сказать, новости эти (особенно в последнее время) чаще были дурными.

– Уже уходишь? – удивленно заметил гестаповец. – Что так рано?

Сам он только что подъехал к подъезду на легковом автомобиле.

– Нет настроения, – отозвался Винер. – К тому же чертовски разболелась голова.

– Вот и надо ее подлечить доброй порцией шнапса! – пошутил Рейнеке.

При своем росте (он был почти на голову выше собеседника) и солидной фигуре одетый в длинный кожаный плащ эсэсовец выглядел весьма внушительно. Недаром еще в юности получил от сверстников прозвище Слон – о чем сейчас, казалось бы не к месту, вдруг вспомнил Винер.

– Заворачивай назад! – продолжал гестаповец. – Посидим, вспомним старое доброе время!

– Спасибо, Ганс, – в другой раз…

– Как знаешь! Если хочешь, мой шофер тебя подбросит.

– Не надо, пройдусь пешком.

Рейнеке махнул рукой, и темно-серый легковой «Опель» плавно тронулся с места. Уже взявшись за дверную ручку, гауптштурмфюрер окликнул бывшего однокашника:

– Франц, один момент!

Когда подводник обернулся, Рейнеке подошел к нему ближе и негромко сказал:

– Раз уж я тебя встретил, то позволь на правах старого товарища задать один деликатный вопрос. Следуя букве закона, я бы должен допросить тебя официально… Но, учитывая наше давнее знакомство, а также твои заслуги перед Германией…

– Ганс, давай без предисловий! В чем дело?

– Тебе знакомо такое имя: Марта Радзиня?

– Да… Я знаю эту девушку. А почему ты спрашиваешь? С ней что-нибудь случилось?

– Именно случилось, – усмехнулся гестаповец. – Она арестована и находится у нас. Мы «вели» ее последние две недели, и в отчетах агентов наружного наблюдения фигурирует, среди прочих, твоя фамилия.

– Мы встречались несколько раз, – растерянно произнес Винер. – Но это были вполне безобидные встречи… Как бы тебе объяснить…

– Так и объясни: «Я с ней спал!» Ведь так? – перебил Рейнеке.

– Да… Но…

– Больше никаких «но» – я услышал от тебя то, что хотел. Мы прекрасно осведомлены о роде занятий этой девицы из борделя фрау Якобсон! Так что вопрос о ваших отношениях был скорее формальным – ты уж извини, служба такая. Я обязан был его задать – еще раз извини!

Рейнеке хотел идти, но Винер – обычно решительный и волевой – каким-то осипшим голосом неуверенно спросил:

– В чем ее обвиняют?

Гестаповец удивленно посмотрел на моряка, потом, что-то сообразив, с нескрываемой иронией воскликнул:

– Глазам своим не верю! Она так хороша в постели, что сумела окрутить даже тебя – стойкого холостяка?! Невероятно! Ну-ка, поделись – какими позами она тебя ублажала?!

К последней фразе Рейнеке добавил грязное ругательство, и Винер вскипел:

– Я бы попросил, господин капитан…

– Все, все, все… Молчу! – театрально поднял руки гестаповец и добавил примирительно: – Я не хотел тебя обидеть. А если всерьез, то эта Радзиня обвиняется в связях с коммунистическим подпольем – поэтому советую ее забыть! Поверь: дело слишком серьезное.

Отдав честь, он скрылся за дверью ресторана. Винер, рассеянно козырнув в ответ, медленно побрел прочь.