Между строк (СИ)

Запугивал ли он парня? Ну естественно! Запугивал и подкупал, только не деньгами. Намеком в нужный момент на то, что за небольшую услугу, оказанную городской страже, в будущем и настоящем можно будет простить куда большее, можно было легко убедить касту людей, регулярно имеющих проблемы с законом. А любые бродячие артисты, несомненно, попадали в эту категорию. За свою бытность стражником Северино насмотрелся на самые разные преступления, совершаемые под цветными шатрами уличных циркачей и театралов - вплоть до похищения детей знатных господ с последующим выкупом. Отсутствие проверок и придирок городской стражи - не об этом ли мечтает каждая труппа, по сути всегда являющаяся бандой?

В таких разговорах важно было повернуть их ход в свою сторону, стать хозяином положения. Это не мне нужна книга, это вам лучше бы ее отдать, если не хотите моего пристального внимания. А вы, конечно же, его не хотите, да и тяжело представить того, кто бы его захотел. Стращать у Северино всегда получалось лишь немногим хуже, чем мечтать — а уж по этому умению он точно бы побил все рекорды, если бы такое соревнование существовало. В искусстве угроз ему помогало все, в том числе устрашающая внешность. Осталось только определить, насколько Куэрда восприимчив к страху, насколько смел и отчаян.

“Он канатоходец, остолоп, — сказал Северино сам себе. — Он каждый божий день подвергает свою жизнь опасности. Ты думаешь, его проймет какая-то там тюряга?”. Да, действительно, ход был глупым… но что поделать, слово — не воробей, вылетит — не поймаешь… как будто бы вылетевшего воробья можно поймать!

***

«Вот оно, вот! В точку, в яблочко, в самую сердцевинку»!

Флав еле удержался, чтобы не рассмеяться. Так был он доволен тем, что догадки попали в цель. Нет. Утверждать с уверенностью в сто процентов что капитан, и есть один из двух, канатоходец до сих пор не мог, но то, что сеньор Мойя знаком с содержимым книги, теперь оказалось очевидным.

Потому что на простую просьбу указать на растеряху или устроить с ним личную встречу, для того, чтобы Коста мог самолично вернуть потерю и поживиться вознаграждением, как можно было бы понять, что канатоходец рассчитывает именно на это, а не на озвученную галочку в списке его добродетелей, начальник городской стражи заюлил и перешёл то ли к намёкам то ли к угрозам. Можно было бы конечно предположить и то, что сам капитан рассчитывал на благодарность в виде звонкой монеты, но Флав, наслышанный о Северино Мойе, отмёл эту возможность сразу, как только тот заарканился.

— Вы там забыли семь ещё упомянуть, — канатоходец прямо ласково посмотрел на собеседника, — кажется, седьмое место занимает грех прелюбодеяния, но это вас, как правильно заметили, касается меньше всего. И главное сейчас, что ваша забота о ближнем поражает, — Куэрда улыбнулся, — вы, как наша церковь, заведомо уверены, что нет безгрешных, как и не встречались вам и те, кто не имел проблем с законом.

Коста заметил, как наполнился его бокал и восхитился паутиной, которую раскидывал собеседник, явно рассчитывая если не силой взять, то добиться своего измором.

— Мои грехи останутся при мне. Они не так малы, чтобы забыть об исповедальне, но и не выросли ещё до того состояния, чтобы я мог подумывать о кутузке.

Что мог сделать начальник городской стражи? Составить анонимку? Подкупить свидетелей того, что никогда канатоходец не делал? Зажать в тиски закона и вынудить покинуть город труппу? Мог. И Флаву явно было не по сердцу, что тот, о ком так славно говорили, дал повод думать о себе иначе. «Кто без греха пусть кинет в меня камень».

— Вам библия нужна как будто позарез, — Куэрда пригубил второй бокал, — и вы не погнушались даже намекать на сделку.

Коста окинул взглядом кабак. Здесь и сейчас преимущество было на его стороне. И даже если капитан вдруг «встанет на дыбы», решив его прилюдно арестовать, то канатоходец вполне мог рассчитывать, что «публика», собравшаяся в кабаке в ночи, будет на его стороне. Поэтому сейчас самое время открыть все карты и расставить точки.

— Книгу я отдам только владельЦАМ, — он намеренно звуково выделил окончание последнего слова, залпом выпил красного и со стуком поставил бокал на стол, — и не пытайтесь обмануть меня, подсунув в этом качестве другого. Я назову строфу, столбец, страницу, а истинный ценитель священного писания прочтёт мне наизусть указанное место.

Коста облокотился на стол руками и приблизил лицо к сеньору так, чтобы тот чётко и внятно расслышал и понял:

— Владелец столь ценой книги должен это знать. А если вдруг со мной случиться несчастие какое, или с цирком произойдёт вдруг неудобство (всё бывает в жизни, не так ли?), то, не печальтесь, ценный фолиант, уж будьте уверены, вернётся, — Куэрда чувствовал, как хмелеет, дешёвое вино давало быстрый результат, поэтому накрыл бокал ладонью, чтобы воспрепятствовать его наполнению, — в лоно церкви.

Флав выдохнул и откинулся на спинку стула.

— Но я клянусь вам, что о книге никто не узнает, пока она находится у меня, и что беречь её я буду пуще ока. А так же, что отдам её владельцу.