Между строк (СИ)

По вечерам пел в церковном хоре. За это его кормили ужином, единственный раз за день. Деньги, которые двенадцатилетний мальчишка зарабатывал, он тратил на лекарства и оплату жилья. Однажды, когда Флавио пришёл домой слишком рано, поднимаясь в комнату, уже с лестницы услышал разговор. Вкрадчивый мужской голос и хриплый, но гневный женский — материн. Флав замер у приоткрытой двери, боясь зайти и потревожить. Он слушал и не верил своим ушам.

Мужчина предлагал купить его, как покупают породистых щенков, жеребят, быков, как приобретают одежду, мебель, посуду, еду, в конце концов. Сердце упало, и Коста не мог сдвинуться с места. Сумма, которую сулил за его тело незнакомец, показалась мальчику баснословной. Такие деньги в раз могли покрыть долги и оплатить услуги лекаря. Покупатель уверял, что Флав не будет ни в чём нуждаться, что получит образование и многие возможности. А Коста стоял у двери ни жив, ни мёртв. И отмер только тогда, когда незнакомец, бранясь, выскочил из комнаты, а вслед ему полетела глиняная миска, ударившаяся о косяк и разлетевшаяся на мелкие куски, осыпавшие мальчишку. Деньги — мерило всего, только не материнской любви…

Куэрда, выгнул бровь, слушая капитана. Теперь то, что он говорил, соответствовало тому, что выражало его лицо, Флав это чувствовал, так, словно канатоходец читал, как в библии, то, что написано между печатных строк. Когда сеньор Мойя, наконец, замолчал, ожидая его решения, Флав намеренно медленно взял со стола бокал, провёл пальцем по кругу, внимательно наблюдая, как обегает он кольцо, словно это было самое важное, что сейчас должен был сделать Коста. Прогладил бока подушечками, покатал меж пальцев за грубую ножку и, наконец, пришёл к удовлетворяющему его решению.

— Хорошо.

Куэрда потянулся и поставил бокал на стол, ложно давая надежду собеседнику на то, что он согласен прямо сейчас вернуть бесценный фолиант ему.

— Я библию отдам… вам, а вы уж осчастливите владельца, — он отвлёкся от бокала и взглянул на капитана. — Но не здесь и не сейчас, хотя вы знаете, что книга при мне, — он предусмотрительно прижал указательный палец к губам, требуя от собеседника, чтобы тот не прерывал его, — извольте завтра вечером, часам к семи прийти в сад при соборе. Там тихо и воздух свеж, там нам не помешают. Там я озвучу вам и плату за неё.

Здесь Коста вдруг неожиданно встал, с шумом отодвигая стул.

— А чтобы лишить соблазна последовать за мной и искушению поддаться одной из перечисленных вами же заповедей, я вынужден оставить вас здесь.

Он рассмеялся звонко, бросил на стол несколько монет, расплачиваясь за вино, и так же звонко вскричал:

— Что!? Вино вам кисло?! Шум не по душе! И не хотите пить за здравие Сильвано!? Да вы сеньор, невежа! «Щука и гусь» — один из лучших кабаков Севильи, а вы воротите свой гордый нос!

Канатоходец подмигнул начальнику городской стражи и, ухватив бутылку за горлышко, со всего маху расколотил её о столешницу.

Много ли надо искре, чтоб возгорелось пламя? Сухие доски, ветер и желанье. Так и подвыпившим сейчас, с утра праведно гнущим спину и развлечением считающим полапать девку, надраться в хлам и кулаками помахать, хватило этой зарождённой канатоходцем «искры».

— Кто это тут не уважает Сильвано нашего!?! Кому тут кисло!?!

И понеслось. В свете свечей не сразу разберутся, что это сам начальник городской стражи, а сеньор Мойя, Коста был уверен, в обиду себя не даст. Да и не в той кондиции уже находились те, кто ввязался в драку, в то время, как Флавио, проворно выскользнув из кабака и пошёл неспешно по ночным улицам Севильи в сторону шапито.

***

Уже ложась в свою по обыкновению жесткую постель, Северино осознавал, что ему повезло. Среди посетителей трактира оказался один из его ребят, отдыхающий после вечернего патруля. Он, уже, правда, порядочно надравшийся, все же вовремя разобрался, кто перед ним. Нет, капитан бы и один справился — много ли надо силы с комплекцией и опытом Северино, чтобы раскидать десяток вдребадан пьяных, нетвердо стоящих на ногах мужчин? Однако он все равно, несмотря на едкое замечание стражника: “Я смотрю, вы хорошо проводите выходной, капитан?”, был рад его присутствию, потому что в противном случае несколькими небольшими синяками, естественно, дело бы не ограничилось. Ведь именно Андрес вовремя остановил одного из посетителей от того, чтобы разбить тяжеленную бутылку о голову капитана. Конечно, голова у него была чугунная — это в довершение к железным яйцам и мраморному сердцу — но все равно дело могло бы кончиться весьма неприятно.

“Вот это я называю — голова тяжелая от алкоголя”, — иронично думал Северино, по обыкновению скидывая абсолютно всю одежду и устраиваясь под одеялом поудобнее. Впрочем, что такое “поудобнее” в его положении? Постель казалась ужасно холодной, несмотря на более чем теплую ночь и открытое по этому случаю окно. А также неудобной и одинокой — вот какой она была для капитана без привычного перечитывания его библии.