Между строк (СИ)

Подумав, что это шутка, Северино накрыл тонкую ладонь Фрэнсиса своей.

— Какая брошь, Фрэнк, о чем ты?..

Пробуждение было болезненным, точно кто-то протащил его по узкой трубе и насильно кинул в тело — с большой высоты. Вернул к действительности, в которой давно не было ни “тайного места”, ни их с Фрэнком пляжа, ни, собственно, Фрэнка… ни теперь уже даже книги.

Капитан поднял глаза, с быстро фокусируясь и осознавая, что перед ним не Фрэнк, но Куэрда — его недавний знакомый. И по какой-то странной причине его рука лежала на руке канатоходца. Он спешно поднялся, прерывая телесный контакт и, гадая, сказал ли он последнюю фразу во сне или наяву, накинул рубашку, прикрывая голый торс.

— Что за брошь? И где хозяйка дома? — слова его были сухими и безжизненными, а между бровей залегла морщинка.

***

Болтал ли когда-нибудь Коста во сне? Нет, канатоходец не припоминал, чтобы о нём кто-то говорил такое. Но он слышал, что некоторые вполне способны принимать желаемое за действительное, так сильно погружаясь в сон, что разговаривают со сновидениями наяву. Говорят, что некоторые рогоносцы именно таким образом узнают о наличии у них костяной короны и степени её ветвистости.

Рука капитана неожиданно накрыла его ладонь, и Флав оторопело замолчал, наблюдая, как капитан залпом выныривает из сна.

Первое, что сделал начальник городской стражи, очнувшись от грёз, так это, словно потерявшая вчерашней ночью невинность девица и, напрочь забывшая об этом с утра, метнулся от прикосновения, как от чумы, стыдливо прикрывая обнажённый торс рубашкой.

Вторым был вопрос, даже не вопрос, а требование отчёта, как, наверное, он привык делать по утрам, устраивая ежедневную выволочку подчинённым, на случай «чтобы неповадно было».

— Агата наверху, — как-то сразу притих, вспоминая, что ещё раннее утро, канатоходец.

Он обошёл стол, подбирая на другом его конце свою сумку и закидывая через плечо.

— Нам надо уходить, сеньор. О броши я расскажу по дороге.

Флав обернулся на начальника городской стражи, и, подойдя к двери, подождал, пока тот накинет плащ и выйдет за ним.

Куэрда ошибся, солнце всё-таки пробилось из завесы тумана и быстро расправилось с белёсым безобразием. Распахивались ставни, гремела посуда, плакали и смеялись дети, басовито командовали мужья, крикливо отвечали жёны. На узкой улочке то тут, то там просыпались жители Севильи.

Коста шёл рядом с капитаном, переваривая и прикидывая, стоит ли посвящать его в очередную возникшую проблему. А они, проблемы, словно чёрные жемчужины одна за другой нанизывались на своеобразную нить, так, как будто бы какое-то проклятье вытянуло её из сгоревшего переплёта злополучной библии и теперь опутывало канатоходца паутиной. Когда они дошли до площади, Флав, наконец, решился заговорить:

— Я думаю, что ваши люди наверняка подобрали мои ботинки и плащ. Но это не важно, хотя, мне хотелось бы получить их обратно.

Он остановился, потому что теперь их пути с капитаном должны были разойтись. Канатоходец не собирался идти прямо в руки правосудия.

— Но главное, что мне хотелось бы получить, так это брошь. Серебряную брошь со своими инициалами, подаренную мне одной… впрочем, это не важно, — Коста взглянул прямо в глаза капитану, — важно, что на ней есть клеймо ювелира. Думаю, что он не слишком богат клиентами, поэтому знает заказчиков наперечёт. Сеньора, — скулы Флава вдруг пошли пятнами, так, словно ему было стыдно посвящать Мойю в свои многочисленные постельные амуры, но он, чуть запнувшись всё же продолжил: — Сеньора, преподнёсшая мне этот подарок, уважаемая женщина и не станет рисковать своей репутацией ради… — канатоходец не стал заканчивать мысль, только умоляюще взглянул: — В вашей власти вернуть мне брошь и забыть наше знакомство, как страшный сон.

Здесь Куэрда отчётливо вспомнил, как поутру капитан наминал его ладонь, называя именем своего умершего любовника. Да, канатоходец, не смотря на отсутствие реакции в ночи, всё же чётко запомнил, что начальник городской стражи ровно как пятнадцать лет после смерти любовника, хранил библию, чтя память о нём. Видимо, сейчас этот неведомый Фрэнк, прямо оттуда, куда попадают все грешники вот так своеобразно «клевал» Флава, за бестолковое любопытство.

— Я буду безмерно благодарен, — Коста потоптался с ноги на ногу, не представляя, чем материально выразит степень своей благодарности, — мне пора, сеньор Мойя. Вечером представление. Я должен подготовиться.

Рыночная площадь оживала, не ведая, что произошло здесь ночью. Торговцы открывали лавки. Зеленщицы раскладывали свой товар. Справа пахнуло рыбой — это открылись рыбные ряды, и рыбаки понесли на продажу ночной улов. Показались первые покупатели — экономки, спешившие закупить свежего хлеба, фруктов и овощей для господского стола.

— Мне пора, — ещё раз сказал Куэрда, окидывая площадь взглядом, — приходите вечером на представление.

«Там и решим», — закончил он мысленно фразу и поспешил прочь.

***

Капитан хранил молчание до самого конца их встречи. Напоследок лишь кивнул Флаву и тихо сказал: