Между строк (СИ)

Если он в кратчайшие сроки не найдет виноватого — или хотя бы того, кто попадет под подозрения больше Куэрды, канатоходца обвинят в преступлении, которого тот не совершал. За убийство кара известная — смертная казнь. Воображение тут же услужливо подсунуло капитану несколько возможных вариантов исхода дела — палач, лицо которого скрыто черной маской с прорезями для глаз, Флавио без головы… впрочем, нет, конечно же, нет, головы отсекают только знатным, это считается почетной казнью. Скорее это будет повешение или четвертование. Или же его просто оставят гнить в тюрьме до скончания дней… впрочем, сомнительно, как раз не так давно от городской управы поступала рекомендация как можно быстрее тем или иным способом избавляться от пленников — денег на их содержание выделять никто не хотел. Скорей все-таки повешение.

От картины болтающегося в петле канатоходца стало дурновато.

Тут же мгновенной вспышкой перед глазами пронеслись воспоминания — штиль, одиноко дрейфующий и набравший воды корабль, резкая боль и кровь, заливающая глаза — и крик, куда более страшный, чем собственная боль. Промокшая от крови черная ряса, бледное лицо…

Северино дернулся и открыл глаза.

«Нет», — он встал и вытряхнул погасшую трубку, постучав ей о доску ограждения — пожалуй, чуть сильнее, чем того требовала ситуация. Убрал трубку и посмотрел на свои руки, еще хранящие тепло рук канатоходца. «Нет».

Он не допустит этого. Он сделает все, что потребуется, и, может быть, чуть больше, чтобы этого не случилось. Он не мог бы сказать, чем распутный канатоходец так привлек его («Ребенок, ей-богу, не от меня, Сев» — эта фраза все еще отдавалась неприятной болью где-то в районе груди), но что бы ни случилось, Куэрда не ступит на эшафот. Ноги его там не будет до тех пор, пока он, Северино Мойя — капитан стражи этого проклятого города.

Капитан вернулся в кабинет и быстро раздал распоряжения о еде и воде для питья и мытья для Флавио начинающим собираться для дневного поста стражникам. После этого он, сказав, что ему нужно отлучиться по делам, вернулся домой. В голове его более-менее оформился план — в первую очередь нужно обеспечить Куэрде алиби, а значит, нужно найти загадочного Луиджи Вельмони и дать ему взятку.

Однако следующее открытие стало неприятным — капитан совсем забыл, что вместе с библией он в тот день лишился и своего месячного жалованья, а значит, его ресурсы в плане подкупа оказываются сильно ограниченными. Северино полез под половицу в спальне, пересчитать свои сбережения «на черный день», взял увесистый мешочек с деньгами, затем открыл шкатулку со старыми материными украшениями и хотел для верности захватить парочку из них. Нельзя сказать, чтобы капитан был сильно богатым, но он надеялся, что у него хватит денег «откупить» Флавио.

Северино собирался просто взять что-нибудь не очень дорогое, но и не совсем уж дешевое, но решение, чем конкретно он готов пожертвовать, оказалось не таким уж простым. В результате перебирание украшений повлекло за собой кучу ненужных воспоминаний о детстве и роли матери в жизни Северино, и эти непростые мысли не облегчили и так забитой под завязку головы капитана. Потому провозился он дольше, чем рассчитывал — до самого обеда. Он задумчиво разглядывал блестящие камнями серьги и подвески, вдыхая въевшийся в внутреннюю обивку шкатулки запах его матери, пытаясь понять, что чувствует.

Он хотел пойти сразу в «Три пескаря», но смутное ощущение чего-то забытого повлекло его в кордегардию. И не зря, ведь когда он дернул дверь здания, он осознал, что забыл отдать распоряжение никого не пускать к Куэрде. И, словно все складывалось назло капитану, как только он вошел в свой кабинет, ему доложили, что «к циркачу пришли какие-то двое, похоже, тоже из цирка».

Северино, ничего не ответив, поспешил в камеру.

***

…Последующие три дня запомнились Северино плохо — он почти не спал и, кажется, ничего не ел, как это и обычно бывало, если он нервничал. Утром первого же дня ему пришла бумага от городской управы — три листа текста, написанного витиеватым уклончивым стилем, которые смело можно было сократить до фразы, несущей основной смысл: «Власти желают кого-нибудь повесить — в городе давно не случалось казней, палач сидит без работы, а народ волнуется». И канатоходец Флавио Коста как раз отлично подходил на роль этого самого «кого-нибудь», управе, в принципе, не очень-то и важно, насколько парень в действительности виновен: убить одного, чтобы успокоить массы, это ведь хорошо и правильно.

Да, до тех пор, пока этот один — не Куэрда. На такое капитан был не согласен, как ни крути, даже ради предотвращения восстаний и гражданских войн.