Между строк (СИ)

— Если это опять сеньор Таренос, то… — начал было Северино, но Энрике его перебил. И еще до того, как он сказал, капитан понял, о ком речь. Наверное, потому что если бы все было не так серьезно, стражник бы никогда не посмел перебивать старшего по званию:

— Нет… из святейшей… Взяли образец бумаги с вашим приказом. Не знаю, зачем.

По позвоночнику Северино словно змеи ледяные поползли. Все-таки нашли. Потерянные страницы, которые они с Флавио так неловко обронили, их все-таки нашли. Сверить почерк — дело пары часов. Теперь ему точно не спасти канатоходца.

Теперь кто бы его спас!

Неразлучная парочка стражников молча покинула его кабинет. Северино некоторое время просто сидел, не шевелясь и даже ни о чем не думая. «Надо что-то делать!» — вопил внутренний голос, стращая фантазиями о жаре высоких инквизиторских костров. Но чем дольше капитан сидел на одном месте, тем четче понимал, что он не боится, а щекочущая волна прохлады, которую он ощутил в первый миг — это ни что иное как волнение, а вовсе не страх. Его взгляд оставался спокойным, а сам он был полон решительности и уверенности в правильности своего выбора.

Потому что, на самом деле, он знал, что надо делать. То, что следовало сделать сразу после того, как Флав вообще попал за решетку. То, что следовало сделать, как только он встретил этого молодого парня, так переменившего его жизнь.

За эти три дня Северино так ни разу и не зашел в камеру — он не хотел огорчать Флавио недобрыми новостями о Луджи Вельмони и том, как скверно в целом обстоит его дело. Сейчас же времени оставалось в обрез — он и сам не заметил, как спешно переместился в конюшню и оседлал самую быструю лошадь, даже не предупредив канатоходца. Взобравшись в седло и нещадно вонзя металлические шпоры бока животного, капитан решил, что тут уж пан или пропал. Или Флавио отказывается и тогда крышка обоим… или он все-таки решится на безумное предложение проснувшегося вдруг Делавара.

***

Едва заслышав шаги в коридоре, Флавио вскочил с матраса. Он знал, что это капитан, еще до того, как дверь открылась.

Эти три дня прошли для канатоходца очень разно — каждый из них по-своему. Теперь настал его черед ждать своего капитана.

Первых суток он почти не заметил — его не беспокоили и трижды в день исправно носили еду и воду. Не так уж и плохо, если разобраться, видимо, Мойя настучал по балде, кому надо, чтобы за пленником нормально ухаживали. Нельзя сказать, чтобы Коста отдыхал — едва ли лежание в каменном зиндане считалось за отдых — но он заключил договор сам с собой, позволивший ему успокоиться. Его содержание гласило, что ждать каких-то результатов в первый день — по меньшей мере глупо и наивно, надо дать капитану время уладить это дело, найти какие-то решения.

Откровенно говоря, Куэрда ожидал, что Северино появится ближе к ночи или наутро второго дня, хотя бы для того, чтобы сказать веское «да» или «нет». «Наверное, что-то придумал и претворяет в действие», — убедил себя Коста, впрочем, к обеду эта уверенность испарилась. Канатоходец старался думать о том, что здесь ему в любом случае безопаснее, чем в цирке, учитывая все эти нелепые обвинения, но неизвестность давила все сильней. Осознание того, что если бы вариант с сеньором Вельмони, предложенный им в их последнюю встречу, выгорел, то он бы сейчас уже давно гулял на свободе, не давало покоя, и ночь прошла в поверхностной дреме. Эта подозрительная тишина, нарушаемая только тюремщиком, приходившим с едой и водой, была хуже вонючего общака и побоев.

Третий день прошел под знаком сомнений, голодными воронами налетевших на бездыханное тело умершей ночью надежды. Что может заставлять Северино так задерживаться? Ответ очевиден: капитан забыл про своего пленника. Или не забыл, но решил не связываться, не пачкать безупречную репутацию о безродного циркача. И, хотя рациональной частью сознания Коста понимал, что Северино — пожалуй, последний человек в этом городе, который бы стал обманывать или не сдерживать слово, но подобные мысли заполоняли голову со скоростью и неукротимостью надвигающегося шторма. И вот Флавио уже прокручивает в уме все, что он знает о своем необычном любовнике, приходит к выводу, что как раз знает-то он не так и много, вот вопрос собственной судьбы на виселице отодвигается на второй план (все равно думать об этом слишком страшно), уступая место поискам подтверждений нечестности капитана Мойи среди его слов и жестов, а вот они уже и обнаружились — ведь всем известно, кто ищет, тот всегда найдет…

Но шаги и скрип двери рассеяли эту черную тучу в одно мгновение. Куэрда знал эту поступь, и в первый момент он поймал себя на мысли, что ему не столь важны новости, которые принес Северино, сколь сам факт, что он их принес. Только в первый момент, конечно же.

Капитан даже не взял с собой факела, и почему-то именно это подсказало Флавио — все пропало. Он даже не стал спрашивать, предоставив Северино самому все объяснить. Впрочем, не сказать, чтобы тот особо рвался рассказывать.