Между жизнью и смертью. Свидетельства с порога вечности

«Всегда так бывает, – писал прп. Феодор Студит, – …что ныне малодушие, а завтра мужество, теперь печальное расположение, а вдруг воодушевление, сию минуту страстей восстание, а в следующую Божия помощь и их пресечение; не таким, как вчера, явишься ты и послезавтра, и не навсегда одинаковым пребудешь ты, возлюбленный; но придет к тебе благодать Божия и поборет по тебе Господь. Речешь тогда: «Где был еси доселе, Господи?» И Он скажет тебе на это: «Смотрел, как ты борешься, и ждал». Будем, терпеливы, возвеликодушествуем немного; стесним себя, и тело свое придавим, порабощая его и далеко от себя отбрасывая страсти».

Хочу рассказать о некоторых событиях монастырской жизни – тревожных, грустных и радостных…

Монастырская жизнь перестраивает душу

Прежде всего, начинаю прислушиваться к себе: что изменилось во мне, в моем понимании мира?

Хочется сказать о смирении и послушании. Казалось бы, это ясные для всех христиан нормы внутренней самодисциплины. Разве я до сих пор не слышал о них? Конечно, слышал. Но имел ли в себе эти качества? К великому своему сожалению и к глубокому стыду перед читателями, должен честно признаться, что эти качества не стали родными для моей души.

Почему? Отчасти это объясняется тем, что, служа в Верхнеднепровске, районном центре Днепропетровской области, в последние годы я нес послушание благочинного церквей нашего округа. Роль благочинного – помогать правящему архиерею выполнять на местах его благословения. С одной стороны, мое послушание в этом. Однако, учитывая, что наш благочинный округ находится на окраине епархии, что духовенство в нем в большинстве начинающее, можно понять, какое количество ежедневных, ежеминутных решений необходимо предпринимать на месте самостоятельно. Сколько, казалось бы, незначительных, но зачастую довольно сложных ситуаций возникало, по которым неудобно было часто тревожить владыку Ефрема, епископа Криворожского и Никопольского. Сколько контактов с миром, с мирскими властями, служащими и т. д. Духовенство понимает, сколь хлопотна роль благочинного. Принимаешь решения, благословляешь мирских людей, трудишься с клириками – чтобы все в районе было благо и чинно. И в этой ежедневной круговерти я частенько ощущал свой начальствующий, командный тон. Признаюсь честно, это было иногда самому неприятно, но старался оправдывать себя: «Тебя епископ благословил помогать ему в поддержании духовного порядка в районе. Вот и трудись…»

И стал я замечать, что в этой ситуации твое личное смирение, твое личное послушание – вроде бы и есть, но они в тебе скромненько и незаметно таятся – невостребованными.

И вот в таком состоянии я попал в женскую обитель, живущую по своему Уставу, у обители есть настоятельница – уважаемая мною игумения Параскева. А я по прежней инерции считал, что если увижу что-то не так (по моему разумению), то нужно принимать меры, причем сразу.

Слава Тебе, Господи, что постепенно стал понимать, что это не совсем правильно, точнее, совсем неправильно: обитель живет своей устоявшейся жизнью, здесь сложилась система взаимоотношений, не всегда понятных с первого взгляда, во многом совершенно специфических. Убеждаюсь, что главная задача священника в обители – это богослужения, а также духовная работа с людьми. Стал понимать, почему прп. Иоанн Лествичник – учитель монахов для всех времен, прп. Симеон Богослов и другие отцы, а в последнее время свт. Игнатий Брянчанинов говорили о том, с какой осмотрительностью монах и мирянин должны выбирать себе духовного руководителя.