Между

Я не знал своего отца. Мать смутно помню: обычная женщина из круитни. А отец… он был не из людей. Это единственное, что мне о нем известно. Этого достаточно. Он дал мне свою силу, а прочее неважно. Я не понадобился ему за все эти годы — так зачем он мне? Я высок ростом, почти как эти южане. Когда родичи моей матери заметили это — меня стали чураться. Пусть их. Мир огромен, и мне нечего делать в их землянках. Меня никто не учил арфе. Просто случайно попался в руки инструмент — и я заиграл. Это так же просто, как дышать. Нечему учиться. Мне было холодно на севере, и я ушел на юг. Андред, сын Эудафа. Он принял бродягу-певца, еще не зная, кто я и какова на самом деле моя сила. Он просто предложил мне кров, стол и дружбу. Он чужд магии. Ирония судьбы — потомок Бендигейда Врана не способен даже разжечь огонь усилием воли. Но — у него есть я. А у меня — он. Я не могу быть бренином. Андред — может. Эудаф… нет, его уже не считаем. Он слишком стар. Силы покидают его. Советник бренина. Я им стану. Совсем скоро. Чуть подстрекнуть алчность Эудафа… амбиции Максена. Вот уже и союз заключен. И Элейн замужем. И войска идут на Каэр Ллуд: римские легионы и воины Дифеда, все вместе. Скоро Эудаф будет провозглашен бренином… но ненадолго. А Максен еще раньше уберется в свой Рим — там царствовать. Кто же останется править Прайденом? Прямой наследник Бендигейда Врана — Андред. И я.

* * *

Он пришел в Тинтагел один. Без воинов, без слуг. Широкоплечий вооруженный исполин, он выглядел смурнее нищего. Его провели к Марху.

— Помоги! — сказал воин, глядя глазами затравленного зверя.

— Кто ты? И чем я могу тебе помочь?

— Я Конан Мериадок. Я племянник предателя Эудафа. Я хочу биться против римлян. Марх горько усмехнулся:

— Иди и бейся. Римляне давно на востоке, незачем было идти на юг.

— Но ты можешь дать силу! — зарычал воин. — Невиданную силу! Ты давал ее другим — так дай мне! Я хочу сокрушать сотни врагов! Марх опустил голову.

— Да-ай! — взревел Конан.

— Не могу. Я связан словом с твоим дядей. Я не могу вооружить тебя против него.

— Но дай мне хотя бы войти в курган! Я чувствую: я смогу выбраться сам. Мне не нужно обрядов, я так ненавижу римлян, что гнев заменит мне любые ритуалы. Дай войти!

— Хорошо.

Кромка времен: Марх

Почему мне кажется, что я раньше видел этого Конана? Он родился не так уж давно, мы не могли встретиться…Но упорно преследует воспоминание. Это было еще до смерти Северуса. Была битва, пикты гибли и никакой надежды на победу. Но с рассветными лучами на холме появился он — Конан. Или его двойник из иных миров. Он разметал римлян, как ветер разметывает солому. Его огромная секира несла смерть… а сам он был словно мои бессмертные, только не было на его теле ни синего узора, да и никакие раны не могли остановить его. Римляне тогда разбежались. А пикты устроили пир прямо на поле боя. И неодолимый Мериадок (если это был действительно он) поднял чашу к небесам, плеснул вино на землю… и исчез с лучом закатного солнца. Будто его и не было. Пиктам было проще: они благодарили меня за появление этого героя. Мне было хуже: я не понимал ничего.

* * *

— Конан, я не стану проводить обряд.

— Ну да. Я же сказал: я сам выйду из кургана.

— А ты подумал, куда ты выйдешь? Ты не властен над тропами миров, ты можешь оказаться где угодно.

— Мне угодно оказаться там, где я буду бить римлян. Воин на миг задумался и вдруг рявкнул:

— Нет! Не римлян! Любых врагов бриттов! Любых, сколько их было и будет во всех твоих временах!

— Уверен?

— Сколько раз повторять!

— Хорошо.

* * *

И синим светом сияла каменная резьба на стенах крипты, и оплетали потоки силы тело нагого исполина… оплетали, но не оставляли следов. Ибо нельзя взять то, что тебе не дают. Ибо не будет проведен обряд — без жреца. И не выйти из кургана дерзкому. Только — не держится он за жизнь. Не боится гибели. Обречен самонадеянный на смерть, и смело рвет он сети заклятий, ибо нечего терять тому, кто презрел спасение. Разорваны узлы узоров, спутаны хитросплетения законов. Нет жизни наглецу, но и смерти нет ему без жизни. Нет ему ни будущего, ни прошлого. В бездорожье времен блуждать, неся гибель тем, кого назовет врагом.

* * *

Кимра вздрогнула в ужасе, когда дружина Кинана Мериадока — исчезла. Все ждали, чью же сторону примет племянник Эудафа, дерзнет ли пойти против дяди и короля, осмелится ли обнажить оружие против римских легионов — или долг младшего и благоразумие возьмут в нем верх? Все ждали начала битвы……и ничего. Нет Кинана — говорят, ушел к Марху. И не вернулся. Нет и его дружины. Исчезла, как пена на прибрежных камнях. Что ж, пока вся Кимра болтает об этом, Максену можно идти на Каэр-Ллуд, не опасаясь нападения с тыла.

* * *