Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

Spitz R. (1955). The primal cavity – A contribution to the origins of perception and its role for psychoanalytic theory, Psychoanalytic Study of the Child 10:215–240.

Stern D., Sander L.W., Nahum J.P., Harrison A.M., Lyons-Ruth K., Morgan A.C., Brushweilerstern N., Tronick E.Z (1998). Non-interpretive Mechanisms in Psychoanalytic Therapy: The «Something More» than Interpretation. Int J Psychoanal.79:903–921.

Troisier H. (1998). Piera Aulagnier: Psychanalystes d’aujourd’hui, Paris: PUF.

Winnicott D.W. (1945). Primitive Emotional Development, Int J Psychoanal 26:137–143.

Winnicott D.W. (1967). The mirror Role of Mother and Family in Child Development. In Playing аnd Reality. London: Tavistock.

Woolf V. (1947). The Moment: Summer’s Night // The Moment and Other Essays, London Hogarth reprinted in Collected Essays. Vol. 2, 1966. London: Hogarth.

Образование

Влечение к смерти: феноменологическая перспектива в современной кляйнианской теории Дэвид Л. Белл

David L. Bell. The death drive: Phenomenological perspectives in contemporary Kleinian theory. Int J Psychoanal (2015) 96:411–423.

Flat 4, Mullion Court, 112 Finchley Road, London NW3 5JH, UK.

В эпическом шедевре эпохи модернизма Гёте «Фауст» протагонист, искатель знания, сокрушается, разочарованный плодами своего труда, их ограниченностью и препятствиями на своем пути. Он говорит:

Я ничего своим усердьем черствым
Добиться не сумел до сей поры.
Ни на волос не стал я боле крупен,
Мир бесконечности мне недоступен[88]

.

Фауст стремится к миру бесконечности, поэтому скудные достижения на пути упорного поиска знания меркнут на фоне нового объекта его желания – всеведения. Фауст ограничен «соображениями реальности», и это становится плодотворной почвой для дела дьявола; Мефистофель предлагает ему мир без препятствий, мир, где осуществляются все желания.

Мефистофель представляется как дух, «всегда привыкший отрицать», и продолжает:

Нет в мире вещи, стоящей пощады.
Творенье не годится никуда.

Он воплощает принцип отрицания, полную противоположность мысли и созидания. Мы знаем, что Фауст существует не независимо, он порожден добром. Некоторые рассматривают зло/ненависть исключительно как отсутствие [добра], но Фрейд, как и Гёте, рассматривает деструктивность человека не только в терминах пассивности. Деструктивность не просто отсутствие добра, но отрицание добра.

Мистер А., пациент чуть старше 30 лет, демонстрировал полнейшую отрешенность и подавление чувств. О своей жизни он поведал как о серии бессмысленных незначимых фактов. Важные события в его жизни, предполагающие подлинный рост и развитие в анализе, как будто не имели к нему отношения. Некая мертвенность характерным образом заполняла консультационный кабинет. В самом начале он принес следующее сновидение: Произошел ядерный взрыв. Пыль и радиоактивные осадки засыпали меня. Мне было приятно и спокойно. В этом сновидении ясно видна работа деструктивности. Но она не самоочевидна.

В рамках современного кляйнианского мышления влечение к смерти осмысляется в соответствии с разными моделями. Большинство стремится отцепить это понятие от теоретизации в биологических терминах, через которую Фрейд изначально ввел его, и концептуализировать функционирование влечения к смерти в чисто психологических терминах.

Можно выделить три модели, которые отчасти перекрывают друг друга.

Модель 1 фокусируется на влечении, цель которого – уничтожение жизни и всего, что отождествляется с жизнью, в особенности мышления и восприятия, на которое мышление опирается. Мы говорим здесь об «аннигиляции части Я (или психической функции)». Факторами, ее запускающими, является наличие добродетелей, принадлежащих не-Я, и столкновение с ограничениями или препятствиями. Удовольствие, доставляемое аннигиляцией, – это чистое сиюминутное удовольствие от разрушения, и, как правило, оно выражает глубинную зависть. Этому очень близко описание Мефистофеля как «духа, всегда привыкшего отрицать». Феноменологически его действия проявляются громко, неистовство охватывает его время от времени и потому заметно.

Эта модель противоположна двум другим, в которых подчеркивается не действие или событие, а деятельность, при этом более незаметная.