Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

Наиболее значимые [фантазии] – те, что оказывают наибольшее влияние на сознательный опыт, – связаны с ранними воспоминаниями, желаниями удовлетворения и пугающими тревогами по отношению к телу и самости со стороны ранних объектов.

Вместе с тем Лафарж придерживается мнения, что каждая фантазия заново создается на каждом уровне развития и что все эти варианты сохраняются в психике, так что все они принимают участие в создании опыта в повседневной жизни. Таким образом, влияние фантазии становится довольно сложным и разнообразным.

Представляется плодотворным сравнить точку зрения Лафарж с представлением о фантазии, существующим в рамках бионовской теории поля (например, Baranger, Baranger, 1961–1962; Baranger et al., 2009; Ferro, 2008, 2009, 2011; Ferro, Basile, 2009; Civitarese, 2010, 2013), в которой фантазия также не обязательно сохраняется в своих изначальных формах, а, напротив, бесконечно изменяется и развивается с течением времени в результате постоянного взаимообмена с участниками поля. Поле в данной концептуальной системе определяется как совместно создаваемые бессознательные фантазии, постоянно возникающие между аналитиком и пациентом. Собственно говоря, для этих авторов фантазия до такой степени являет собой изменчивость и гибкость, что психопатологию они определяют как застывшие аспекты аналитического поля, приводящие к ригидным и неизменным его частям, которые Беренджеры (Baranger, Baranger, 1961–1962) называют «бастионами» или «укреплениями».

Для сравнения посмотрим, что пишут об этой же особенности сторонники интерперсонального психоанализа и психоанализа отношений. Некоторые из них (например, Aron, 1995, 1996; Cooper, 2000, 2010; Davies, 1994, 2001, 2006) склонны концептуализировать наиболее значительные из формирующих бессознательных влияний как бессознательные отношенческие конфигурации внутренних объектов, архаические влияния, неизбежно вытекающие из аспектов отношений с наиболее значимыми заботящимися лицами раннего детства. Тем не менее все эти авторы старательно избегают неизбежного следствия, которое заключается в том, что значение является предопределенным, и поэтому тщательно уклоняются от упоминания о внутренних объектах. Вместо этого они понимают значение, предоставляемое внутренними объектами, как проявляющееся диалогически в аналитической ситуации в контексте терапевтического взаимоотношения (например, Bass, 2001). Таким образом, эти аналитики отношений и Лафарж придерживаются общего взгляда на фантазию, полагая, что наиболее значимые бессознательные структурирующие влияния сформировались далеко в прошлом и прочно обосновались в бессознательной жизни вплоть до настоящего времени,

Однако согласно другому направлению в интерперсональном психоанализе и психоанализе отношений, влияние прошлого осуществляется не столько в архаичных отношенческих конфигурациях, существующих отдельно от текущей межличностной жизни, сколько в явлении интерперсонального поля (например, Bromberg, 1998, 2006, 2011; Ehrenberg, 1992; Levenson, 1972, 1983, 1991; Stern, 1997, 2010), представленном Гарри Стеком Салливаном и соавторами и тесно связанном с творчеством Курта Левина (Kurt Lewin, 1935). (Понятие интерперсонального поля следует отличать от взглядов Биона на аналитическое поле – см.: Stern, 2013a, b.) Два ранних интерперсональных автора – Мерфи и Каттель – так описывали роль прошлого в теории поля:

Строго говоря, прошлое как таковое не используется в формулировании событий поля. Прошлое, можно сказать, имеет свой суррогат, свое последствие в настоящем. Мы не можем смешивать прошлые события как таковые с силами поля, являющимися детерминантами любого индивидуального поведения. (Murphy, Cattell, 1952, p. 175–176)

С этой точки зрения прошлое не может рассматриваться отдельно от настоящего. Таким образом, архаические фантазии и отношенческие конфигурации не могут быть органичной частью таких теорий. Разумеется, это не означает, что прошлое имеет меньшее значение в подобных взглядах. Скорее ему придается значение другого рода – значение, представленное в формах настоящего. Как пишут Мерфи и Каттель, «в счет идет только настоящее – настолько богатое наследием прошлого, каким только может быть, но только плодоносное настоящее» (p. 175).