Межзвездный скиталец

I must have been born iron in a day of iron, for survive I did, to give the lie to Tostig's promise of dwarf-hood.	Должно быть, я родился железным в те железные дни, ибо я выжил и опроверг предсказания Тостига насчет карлика!
I outgrew all beakers and tankards, and not for long could he half-drown me in his mead pot.	Я быстро перерос все кубки и чаши, и Тостигу уже трудно было бы утопить меня в своем кувшине для меда.
This last was a favourite feat of his.	А он очень любил эту забаву.
It was his raw humour, a sally esteemed by him delicious wit.	Он ее считал остроумной!
My first memories are of Tostig Lodbrog's beaked ships and fighting men, and of the feast hall at Brunanbuhr when our boats lay beached beside the frozen fjord.	Первое, что рисуется в моих воспоминаниях, -это острогрудый корабль Тостига Лодброга, его бойцы и зал для пиршеств в Бруннанбуре, в то время как наши суда лежали у берега замерзшего фиорда.
For I was made drink-boy, and amongst my earliest recollections are toddling with the wine-filled skull of Guthlaf to the head of the table where Tostig bellowed to the rafters.	Меня сделали там виночерпием, и я помню себя ребенком, появляющимся с черепом Гутлафа, доверху налитым вином. Я подавал его Тостигу, который сидел на главном месте за столом, и голос его наполнял все здание до потолочных балок.
They were madmen, all of madness, but it seemed the common way of life to me who knew naught else.	Они положительно были какие-то бесноватые, эти люди, но мне эта жизнь казалась нормальной, ибо я не знал другой.
They were men of quick rages and quick battling.	Они быстро приходили в ярость и начинали драться.
Their thoughts were ferocious; so was their eating ferocious, and their drinking. And I grew like them.	Драки их носили жестокий характер; они и ели и пили, как звери; и я рос, как они.
How else could I grow, when I served the drink to the bellowings of drunkards and to the skalds singing of Hialli, and the bold Hogni, and of the Niflung's gold, and of Gudrun's revenge on Atli when she gave him the hearts of his children and hers to eat while battle swept the benches, tore down the hangings raped from southern coasts, and, littered the feasting board with swift corpses.	Да и как оно могло быть иначе, раз я подавал вино пьяным крикунам и скальдам, воспевавшим Гиалля, и смелого Хогни, и золото Нифлунга, горланившим песни о том, как Гудрун отомстил Атли, дав ему поесть сердца своих и его детей!
Oh, I, too, had a rage, well tutored in such school.	О, я тоже знавал моменты гнева, воспитанный в этой школе!
I was but eight when I showed my teeth at a drinking between the men of Brunanbuhr and the Juts who came as friends with the jarl Agard in his three long ships.	Мне было всего восемь лет, когда я показал зубы на попойке хозяев Бруннанбура с ютами, которые приплыли в качестве друзей с Ярлом Агардом на его трех длинных кораблях.
I stood at Tostig Lodbrog's shoulder, holding the skull of Guthlaf that steamed and stank with the hot, spiced wine.	Я стоял у плеча Тостига Лодброга, держа в руках череп Гутлафа, дымившийся горячим пряным вином.
And I waited while Tostig should complete his ravings against the North Dane men.	Я дожидался, пока Тостиг кончит свои бредни и ругань по адресу северных датчан.
But still he raved and still I waited, till he caught breath of fury to assail the North Dane woman.	Он бесновался, а я ждал, пока он не вздумал оскорбить женщину, северную датчанку.